Мне жаль, что нет князей Пожарских,

 Что о других пропал и слух,

 Что их поносит шут Фиглярин,[9]

 Что русский ветреный боярин

 Теряет грамоты царей,

 Как старый сбор календарей,

 Что исторические звуки

 Нам стали чужды, хоть спроста

 Из бар мы лезем в tiers-etat[10] ,

 Хоть нищи будут наши внуки,

 И что спасибо нам за то

 Не скажет, кажется, никто.

 IX

 Мне жаль, что мы, руке наемной

 Дозволя грабить свой доход,

 С трудом ярем заботы темной

 Влачим в столице круглый год,

 Что не живем семьею дружной

 В довольстве, в тишине досужной,

 Старея близ могил родных

 В своих поместьях родовых,

 Где в нашем тереме забытом

 Растет пустынная трава;

 Что геральдического льва

 Демократическим копытом

 У нас лягает и осел:

 Дух века вот куда зашел!

 Х

 Вот почему, архивы роя,

 Я разобрал в досужный час

 Всю родословную героя,

 О ком затеял свой рассказ,

 И здесь потомству заповедал.

 Езерский сам же твердо ведал,

 Что дед его, великий муж,

 Имел пятнадцать тысяч душ.

 Из них отцу его досталась

 Осьмая часть — и та сполна

 Была сперва заложена,

 Потом в ломбарде продавалась…

 А сам он жалованьем жил

 И регистратором служил.

 XI

 Допросом музу беспокоя,

 С усмешкой скажет критик мой:

 «Куда завидного героя

 Избрали вы! Кто ваш герой?»

 — А что? Коллежский регистратор.

 Какой вы строгий литератор!

 Его пою — зачем же нет?

 Он мой приятель и сосед.

 Державин двух своих соседов

 И смерть Мещерского воспел;

 Певец Фелицы быть умел

 Певцом их свадеб, их обедов

 И похорон, сменивших пир,

 Хоть этим не смущался мир.

 XII

 Заметят мне, что есть же разность

 Менаду Державиным и мной,

 Что красота и безобразность

 Разделены чертой одной,

 Что князь Мещерский был сенатор,

 А не коллежский регистратор —

 Что лучше, ежели поэт

 Возьмет возвышенный предмет,

 Что нет, к тому же, перевода

 Прямым героям; что они

 Совсем не чудо в наши дни;

 Иль я не этого прихода?

 Иль разве меж моих друзей

 Двух, трех великих нет людей?

 ХIII

 Зачем крутится ветр в овраге,

 Подъемлет лист и пыль несет,

 Когда корабль в недвижной влаге

 Его дыханья жадно ждет?

Зачем от гор и мимо башен

 Летит орел, тяжел и страшен,

 На черный пень? Спроси его.

 Зачем арапа своего

 Младая любит Дездемона,

 Как месяц любит ночи мглу?

 Затем, что ветру и орлу

 И сердцу девы нет закона.

 Гордись: таков и ты, поэт,

 И для тебя условий нет.

 XIV

 Исполнен мыслями златыми,

 Не понимаемый никем,

 Перед распутьями земными

 Проходишь ты, уныл и нем.