Поступь твоя тяжка,

 Дрогнет твоя рука…

 Говорит Саул — так подай мне плащ, ибо в сей земле

 всякий куст горящ,

 Всякий, в сущности, говорящ…

 Я иду, чтобы сгинуть в Его огне, ибо Он не откажет мне.

 Я помечен, типа, его перстом,

 Перехерен Его крестом!

 Опален войной, я пройду страной — до упора, как заводной.

 На долины смертная пала тень,

 Ты стоишь за моей спиной…

 Так не бей челом, и не пой псалом, мне давно кранты,

 я пошел на слом,

 Да и ты еще и не то споешь —

 Вот он, сын твой Авессалом…

 «Когда б не пасмурные дни…»

 Когда б не пасмурные дни,

 мы б тоже были не одни,

 и обитатели небес

 питали к нам бы интерес,

 и те, кто светит вдалеке,

 к нам подплывали налегке,

 и мы б не отводили взгляд,

 узнав летательный снаряд.

 При многих звездах и луне,

 поднявши воротник пальто,

 там проплывает в тишине

 на монгольфьере некто, кто.

 Он пролетает города,

 махнул рукой — и был таков.

 Уж больно темная вода

 вскипает в шахтах облаков,

 но кто провел его сквозь тьму,

 он не расскажет никому.

 Он наблюдал морское дно,

 и одинокую звезду,

 он видел яблоко одно

 в одном заброшенном саду.

 Ночницы падали в траву,

 колодец пел в скрипучем сне,

 подъяв рогатую главу,

 сидел сверчок на самом дне.

 И он глядел ему в глаза,

 из бездн, где падает звезда,

 и кто кому о чем сказал,

 он не расскажет никогда.

 КОНЕЦ СВЕТА НА БОЛЬШОМ ФОНТАНЕ

 …Оттого и плакал над бездною серных вод,

 что твоя собака, беленький теплоход,

 и в мгновенье ока в обгоревшую даль увлек

 он Карину с Лекой, что с дачи наискосок.

 Пляшет вихорь серный, призревавший еще Содом,

 Над уездной скверной, провинциальным стыдом,

 Что за дух веселый пространство спалил дотла

 Над облезлой школой, трезвонящей в колокола…

 Там на дне залива, завиваясь, горит вода,

 Там горит крапива, белая лебеда,

 В опустевшей гавани взрываются фонари,

 Так закрой же ставни, зеленую дверь запри!

 Выгорает море, но к трамваю — бочком, молчком

 Чей-то мамин Боря со скрипочкой и смычком,

 Он не ловит кайфу раскаленный футляр держать,

 Он и рад бы в Хайфу и в Австралию убежать,

 Но еще сыграет, золотую раскинув сеть,

 Что душа сгорает, но не может никак сгореть,

 Что блаженны руки, затворяющие окно,

 Что уйти без муки даже Господу не дано…

 Так не плачь, а смейся, в сияющий мир иной

 Уносясь на рельсах в коробочке расписной.

 «Что ты, говорит, что ты?»

 Что ты, говорит, что ты?

 Что тебе, говорит, не спится?

 Вечер наступает, скрипят деревья,

 Ветер разгулялся, скрипит калитка,

 Ласточки летают, небо чертят…

 Да так, отвечает, просто не спится.