Она снова повернулась к нему и тихо сказала:

– Джон, может быть, тебе все‑таки поехать домой? У тебя умер отец. Ты же не можешь не обращать на это внимания.

– Да, не могу. Но у меня полон дом соседей, которые спасаются от ненастья. Лучше я побуду здесь, с тобой. – Он почувствовал, что краснеет, и пониже склонил голову над папками.

Восемьдесят процентов документов не содержали ничего полезного, а в остальных бумагах одни и те же сведения многократно повторялись под разными заголовками.

Они оживились, когда Кардинал нашел папку, озаглавленную «Рид‑стрит, 5367» – адрес дома, где Дюкетта держали в заложниках и потом убили. Он извлек выписку из архива монреальского управления недвижимости, где указывалось, кто и в какое время был владельцем дома; имелся здесь даже поэтажный план, а также небольшая стопка фотографий, сделанных во время полицейского рейда.

– Вот это интересно, – сказала Делорм. Она держала в руках выцветшую копию соглашения о сдаче жилья внаем, сделанную под копирку; к ней прилагалась копия контракта. – Сто долларов в месяц. Как изменились времена. А теперь посмотри на подпись.

Кардинал взял у нее листок. В графе «Адрес в настоящее время» стоял номер дома, название улицы и город: Сент‑Антуан. Род занятий: таксист, компания «Ласалль». Подпись: Даниэль Лемойн.

– Лемойн, – произнес Кардинал. – Верно. Они увезли Дюкетта на такси, хотя мне казалось, что компания была другая.

Взрыв воодушевления последовал, когда Кардинал нашел стопку папок с надписью «Кокетка» – «источник № 16790/В», как условно называли этого агента. Ясно было, что Антитеррористическому отряду она оказывала неоценимые услуги: ее отчеты были необычайно подробны. В рапортах Симоны Руо, чем‑то похожих на романы, Гренель обретал черты живого человека. Она описывала его одежду (куда более модную, чем у других фронтистов), его манеры и характер (эгоистичный, страстный, бурный). На одном собрании он предложил подогнать заминированную машину к зданию муниципалитета, на другом – взорвать в людных местах в час пик несколько бомб, начиненных гвоздями. А потом он внес предложение, изменившее тактику террористов. В июне 1970 года, всего за четыре месяца до того, как произошли печально известные похищения, он высказал идею похитить американца – главу представительства компании «Пепси‑кола». А в июле предложил взять в заложники израильского посла.

Когда Кардинал посмотрел на часы, оказалось, что прошло уже два часа. Делорм бросила в коробку с надписью «Отработано» последнюю папку из своей стопки.

– Ничего нет, – заключил Кардинал.

Делорм потянулась, зевая:

– Столько бумаги – и хоть бы что‑нибудь ценное. Просто невероятно.

– Значит, в этих материалах ничего нет. Ладно. Но Шекли приехал сюда шантажировать Поля Лароша. Он назначил ему встречу, и Ларош испугался до такой степени, что убил его.

– Можно как‑то связать Лароша с Брессаром?

– Ларош – охотник, поэтому он должен был знать о Брессаре. И потом, все помнят процесс Брессара. Тогда пресса впервые признала, что в Алгонкин‑Бей тоже может существовать мафия. Ларошу оставалось только прикинуться Петруччи – что не так трудно, если знаешь, что этот мафиозо общается только записками.

– Меня больше беспокоит другое, – сказала Делорм. – Было ли у Шекли что‑то более убедительное, чем групповая фотография, чтобы угрожать Ларошу? Наверняка это было что‑то очень веское.

– Согласен. Наверняка эти улики должны были припереть Лароша к стенке. И они были у Шекли с собой, ведь он хотел показать их Ларошу. Хотел бы я, чтобы они сейчас лежали перед нами.

– Сам можешь догадаться, что с ними случилось, – ответила Делорм.