– Между прочим, пуля пробила дверцу автомобиля Шекли рядом с ручкой. Думаю, она попала вам чуть выше локтя. Вот сюда. – Кардинал сдавил Ларошу бицепс.

Ларош вскрикнул и выдернул руку.

– Видимо, это тоже моя фантазия, – заметил Кардинал.

– Это от неожиданности. Не люблю, когда меня трогают. – Ларош вновь обрел хладнокровие, но на верхней губе у него выступили капельки пота.

Невдалеке, словно голубые звезды, взорвались трансформаторы; звук был такой, словно поблизости идет стрельба. И был еще один звук – что‑то вроде поросячьего визга. Кардинал знал, что это рвется металл.

– Нам стоило бы убрать машину, – посоветовал он. – Вышка может рухнуть в любую минуту.

Ларош задумчиво посмотрел вниз, на склоны холмов, на цепочку высоковольтных опор.

– Через две недели великолепный подъемник будет возносить сотни людей на эти склоны. На холмах будут наслаждаться отдыхом сотни отпускников. Они будут тратить в Алгонкин‑Бей свои деньги, заработанные с таким трудом. По нашим подсчетам, около миллиона долларов за сезон.

– Я уже сказал, что это очень впечатляет.

– Не знаю, чего вы добиваетесь, возводя на меня всю эту напраслину. Ожидаете, что я стану предлагать вам взятку?

– Для этого вы слишком умны.

– Оказываете на меня давление? Надеетесь, что я сломаюсь и во всем сознаюсь?

– Почему бы и нет? Будете чувствовать себя легче.

– Да, многим нравится делать признания. Иначе исповедь не стала бы таким повальным увлечением современного культурного человека. Но, на мой взгляд, чувство очищения недолговечно. Уверен, вы думаете то же самое.

– Разве мы говорим обо мне?

– А разве нет? Похоже, вы одержимы навязчивой идеей: «Люди – не то, чем они кажутся». Откуда в вас это? Да, разумеется, часто люди – не те, кем они кажутся. Джефф Мэнтис – исключение, и это одна из причин моего восхищения им. Еще одним исключением был, вероятно, ваш отец, профсоюзный деятель: кстати, приношу свои соболезнования. Он верил в достоинство Труда, в силу общественного договора.

А теперь возьмите меня, сироту из Труа‑Ривьер, который всего в жизни добивался сам, изо всех сил карабкаясь наверх. На меня тоже не распространяется эта ваша теория. Но я не порицаю вас за то, что вы сочинили обо мне такую нелепицу. Да, возьмем вас. Вы работаете на благо родного города. Я знаю точную цифру ваших доходов. Крайне сомнительно, чтобы простой сотрудник местной полиции сумел дать дочери образование в Йеле.

– Я этого хотел, – ответил Кардинал. – Но в итоге не смог себе этого позволить. Она там не доучилась.

– А чикагская клиника «Тамаринд»? Лучшее лечение от депрессии, какое можно купить за деньги. Насколько я знаю, особенно благотворно оно действует на женщин. Медицинское обслуживание в США не бесплатно. Даже недолгое пребывание в таком заведении обходится в десятки тысяч долларов – американских, не канадских. Кстати, вы записываете наш разговор на пленку?

– Если бы и записывал, я бы вам об этом не сказал.

– После того, что я вам только что изложил, вы вряд ли сможете воспользоваться этой записью.

Кардинал открыл дверцу и вылез из машины. Под ледяным дождем он тут же вымок до нитки. Ларош опустил стекло.

– Хотите вернуться назад пешком? В такой ливень?

– Думаю, да. Я говорю только с теми убийцами, которых могу арестовать. Продолжим разговор в другой раз.

Ларош пожал плечами:

– И как вы думаете, далеко ли вы уедете на ваших умозаключениях, детектив?

– Вероятно, недалеко. Вы же сами сказали: если бы у меня были веские доказательства, я бы сразу же надел на вас наручники.