– Иди ты в жопу, – буркнула Кендра.

– Я говорил, у Тео слабые руки, вряд ли он задушит человека – может, я ошибался? Может, это он убил Молли, – не останавливался Хадсон.

Бог ты мой, неужели это правда? Медленно поворачиваю голову к Кендре. Тело все так же – слушается меня с трудом.

Она впилась в него взглядом.

– Нет, – сказала как отрезала. – Тео никогда бы ее не тронул. Из-за этой шлюхи он нас с Мейсоном хотел бросить, – в ее голосе слышатся нотки отвращения. – Чем жить со мной, ему лучше быть со свиньей, которая непонятно как питается, пьет не просыхая, носит дешманское белье и трахается с женатыми мужиками. Представляете? – Она посмотрела на меня. – Но тебе-то это знакомо.

Она поняла. Ей все известно.

Я всегда боялась, что она догадается. Что они оба узнают о романе. Слухи тогда разносились со скоростью света. Фанаты пытались найти связь между распадом группы и смертью Мака: почему так вышло; и могу предположить, что Кендра и Хадсон узнали обо всем в Интернете, а может, даже и в школе от какого-нибудь хулигана. Но ни один об этом не сказал, и я успокаивала себя мыслью, что они ни о чем не догадываются.

– Понимаешь ли, я как-то вас застукала, – уставилась на меня Кендра. – Нас тогда на концерт привел папа.

Провела языком по засохшим губам, как бы мне хотелось спрятаться под одеялом.

– Мне хотелось увидеться с тобой до концерта, пожелать удачи. Обычно папа меня не пускал, но на этот раз разрешил. Думаю, потому что стояли мы у сцены. Не надо было далеко идти. – Она замолчала; похоже, даже Хадсону было не по себе: поджал губы, часто моргал. – Мне было тринадцать, помню, какой взрослой я себя чувствовала, когда шла одна мимо бара в гримерку. Остановилась у двери с твоим именем – гордость меня переполняла: моя мама – рок-звезда.

О нет.

– Я не хотела тебя тревожить, – продолжала она. – Приоткрыла дверь, собиралась заглянуть и сказать «привет». Не хотела к тебе врываться. Но дверь со скрипом открылась… и я увидела вас с Маком.

Лицо у меня вспыхнуло. Хадсон нахмурился.

– Кендра, мне так жаль, – я не придумала, что еще сказать.

– Тебе и вправду жаль, мам? – Она начала ходить по комнате: когда нервничает, всегда так делает.

Хадсон внимательно за ней следит, будто что-то задумывает. Поймав его взгляд, я качаю головой. Кендра мучается, и это видно. Единственный способ помочь – ее успокоить.

– Да, – честно отвечаю я.

– Врешь, – она горько смеется. – Тебе всегда было плевать на отца.

– Это не так, – сказала я.

– Да, плевать, – ее было не переубедить.

– Кендра, прекрати, – начал было Хадсон, но она перебила его.

– Да он же боготворил ее, но мать на него и не смотрела. Обращалась с ним, как с собакой, – она была безумно зла, почти кричала. – Ему было одиноко и плохо, вот и напивался до чертиков.

Она была не права, я знаю. Даррен начал пить не потому, что я изменяла с Маком. Пока Мак был жив, он ничего не знал. Он и раньше подозревал, но я все отрицала. После смерти я была в такой печали, что Даррен все понял. Ребята из группы стали меня избегать, для них наш роман не был секретом, тогда-то его подозрения и подтвердились.

Но пить он начал задолго до этого.