|
Я потянул, но ничего не произошло. Я только заскользил еще быстрее и чуть не потерял равновесия. Тут я уже перестал заботиться о нежном куполе Стью и сильно потянул за все нижние стропы, за которые мог ухватиться. Совершенно неожиданно парашют погас, а я стоял на легком полуденном ветерке. — В чем дело? — отозвался Пол. — Ты что, не мог его удержать? — Ну, я подумал, что лучше мне не обрывать ваши стропы об ограду и избавить вас от лишней работы. Я быстренько отстегнул ремни. — Стью, по-моему, сегодня тебе лучше не прыгать. Ветер что-то резковат. Ты, конечно, всё равно хочешь прыгать, но сегодня тебе разумнее всего было бы посидеть на земле. Намного разумнее. Мы свернули гигантский купол и отнесли его в затишье ангара. — Тебе всё же надо будет когда-нибудь совершить прыжок, Ричард, — сказал Пол. — Это ни с чем нельзя сравнить. Это настоящий полет. Попадаешь туда — и ни тебе двигателя, ничего. Только... ты. Усек? Непременно надо. У меня никогда не было особого желания прыгать с парашютом, и болтовня Пола не вызвала во мне никакого энтузиазма. — Когда-нибудь, — сказал я, — я этим займусь, когда у моего самолета отвалятся крылья. Я хочу начать прямо со свободного падения, а не проходить через все эти тренировки, которыми заставляют заниматься в парашютных школах. А пока что, давай скажем, что я еще не вполне готов начать прыжковую карьеру. Подъехал пикап Эла Синклера, а с ним на такси прибыл высокий, солидного вида мужик по имени Лорен Джилберт, владелец аэропорта. Лорен буквально не знал, как нам угодить. Он научился летать в пятьдесят лет, был совершенно без ума от полетов и только вчера сдал экзамен на право самолетовождения по приборам. Наша политика требовала, чтобы мы покатали его бесплатно, поскольку он был хозяином аэропорта, и спустя десять минут биплан уже был в воздухе, в первый раз за этот день. Это был наш рекламный полет; самый первый, чтобы показать городу, что мы уже работаем и возим счастливых пассажиров, и почему бы им тоже не отправиться с нами в небо и не посмотреть на город? Для каждого городка нам приходилось разрабатывать свою полетную схему, и для Райо это был взлет на запад, набор высоты на юг и восток с пологим разворотом влево, выравнивание на высоте 1000 футов, поворот обратно, круг над городом с разворотом вправо по дороге к посадочной полосе, крутые развороты на север, планирование над телефонными проводами, посадка. Это составляло программу двенадцатиминутного полета, предоставляло пассажирам полный обзор родных мест, давало ощущение свободы полета и приключения, о котором можно рассказывать и что-нибудь наклеить в альбом. — Просто здорово, — сказал Лорен, как только Стью открыл ему дверцу. — Знаете, я впервые в жизни летал в самолете с открытой кабиной. Вот это настоящий полет. Чудесно. Ветер, знаете, и этот большой мотор там, вверху... На велосипедах прикатили двое мальчишек, Холли и Блэки, и мы все вместе после полета Лорена отправились в контору. — Хотите прокатиться, ребята? — спросил он их свысока. — У нас денег нет, — сказал Холли. Это был паренек лет тринадцати, с яркими и любопытными глазами. — Знаете, что я вам скажу? Вы придете сюда, вымоете и отполируете мою Сессну, а я заплачу за ваше катание. Идет? Мальчики неловко отмалчивались. — А... нет, спасибо, мистер Джилберт. — То есть, как это? Ребята, да ведь это может быть последний старый биплан, который вы когда-либо увидите! Вы же сможете говорить, что летали на биплане! А в мире осталось не так уж много людей, даже взрослых, которые могут сказать, что летали на настоящем биплане. Снова молчание, и меня это удивило. |
