|
В своей наивности она горячо откликалась на расточительные шалости Дайверов, не догадываясь, что все это далеко не так просто и не так невинно, как кажется, что все это тщательно отобрано на ярмарке жизни с упором не на количество, а на качество; и так же, как и все прочее - простота в обращении, доброжелательность и детская безмятежность, предпочтение, отдаваемое простейшим человеческим добродетелям, - составляет часть кабальной сделки с богами и добыто в борьбе, какую она и вообразить себе не могла. Дайверы в ту пору стояли на самой вершине внешней эволюции целого класса - оттого рядом с ними большинство людей казалось неуклюжими, топорными существами, но уже были налицо качественные изменения, которых не замечала и не могла заметить Розмэри. Вместе со всеми Розмэри пила херес и грызла сухое печенье. Дик Дайвер смотрел на нее холодными синими глазами; потом его сильные и ласковые губы разжались, и он сказал: - А вы и в самом деле похожи на нечто в цвету - давно уже я таких девушек не встречал. Час спустя Розмэри безутешно рыдала у матери на груди. - Я люблю его, мама. Я влюблена в него без памяти - никогда не думала, что со мной может случиться такое. А он женат, и жена у него замечательная - ну что мне делать? Ох, если б ты знала, как я его люблю! - Хотелось бы мне его увидеть. - Мы к ним приглашены в пятницу на обед. - Если ты влюблена, ты не плакать должна, а радоваться. Улыбаться должна. Розмэри подняла голову, взмахнула ресницами, стряхивая слезы, - и улыбнулась. Мать всегда имела на нее большое влияние. 5 Розмэри поехала в Монте-Карло в дурном настроении - насколько это вообще было для нее возможно. Крутой и неровный подъем привел ее к Ла-Тюрби, старой Гомоновской студии, теперь перестраивавшейся заново; и пока она, послав Эрлу Брэди свою карточку, дожидалась у решетчатых ворот, ей почудилось, что она в Голливуде. За воротами громоздился пестрый хлам, оставшийся от какой-то уже снятой картины, - кусок улицы индийского селения, большой кит из папье-маше, чудовищная яблоня с яблоками, как баскетбольные мячи, которая здесь, впрочем, казалась просто экзотическим деревом вроде амаранта, мимозы, пробкового дуба или карликовой сосны. Дальше стояли два павильона для съемок, похожие на большие сараи, и между ними кафе-закусочная; и везде были человеческие лица, густо накрашенные, изнуренные ожиданием и напрасной надеждой. Минут через десять к воротам прибежал молодой человек с шевелюрой канареечного цвета. - Прошу вас, мисс Хойт. Мистер Брэди на съемочной площадке, но он вас сейчас же примет. Извините, что вам пришлось ждать, - вы не поверите, до чего назойливы эти француженки, просто уже не знаешь, как от них обороняться... Молодой человек - по-видимому, администратор студии - отворил незаметную дверь в глухой стене одного из павильонов, и Розмэри с неожиданной радостью узнавания шагнула за ним в полутьму. |
