В самом деле! Разве для этого явилась она в мир? Разве это — цель ее существования? Любовь — конечно, вещь хорошая… Но вот так, с одним человеком до самой могилы… и ничего, кроме детей, рукоделия, светелки… киндер, кюхе, кирке… Фу! Гвэрлум решительно затрясла головой.

— Ну… я не знаю, — сказала она, хотя на самом деле она уже знала, что Сольмира совершенно права.

Сольмира улыбнулась.

— Ты знаешь, — уверенно молвила она. — Власть! Над мужчинами и женщинами. А власть дает только служение злу. Не бойся зла, в нем много доброго…

— А та женщина, Пожега, — вспомнила Наташа. — Она еще жива?

— Конечно! — воскликнула Сольмира.

— И ты… ее ученица? — едва решилась спросить Наташа.

— Именно. Кстати, ты напрасно думаешь, что мы только изводим недобрых мужей да постылых жен.

— Ну да, — пробормотала Наташа. — Еще вы устраняете конкурентов и отправляете на тот свет зажившихся стариков, если вас о том попросят наследники…

Сольмира запела, снова взявшись за работу:

«Ужасно, — подумала Наташа. — Еще хуже, чем «Песни западных славян» Пушкина… В смысле злодейств. Удивительный народ — славяне. Непременно надо, чтобы кровища. И все как-то на удивление жестоко и бессмысленно… Зачем, например, этот «я» убил свою милушку, свою голубку?»

— А она его обижала, — сказала Сольмира, прочитав мысли Наташи.

Та даже вздрогнула.

Сольмира засмеялась.

— Нет ничего проще, Наташенька. Чужие мысли — как птицы: сидят в клетке и поют, а ты ходишь рядом да слушаешь…

— Не страшно тебе, Сольмира? — спросила Наташа.

— А чего мне бояться? — удивилась она. — Раньше смерти не умру, а пока я жива — все в моей власти… Я и тебя научу. Мы ведь не только убиваем, мы излечиваем. И сердца лечим. Не знала?

Наташа покачала головой.

— Приворожить кого-нибудь — разве не сделать счастливым? — продолжала Сольмира. — Живет человек и не знает своего сердца. А выпьет моей травы — и тотчас пелена спадет с глаз, увидит девицу — и тотчас влюбится. И проживут, глядишь, вместе долго и счастливо.

— И умрут в один день, — добавила Наташа и вздохнула.

— Я и болезни лечить умею, — сказала Сольмира. — Могу со смертного одра поднять. Хочешь — тебя научу?

И Наташа вдруг поняла, что безумно этого хочет. Что ничего в жизни так не хотела, как этого — владеть жизнью и смертью других людей. Не для того, чтобы убивать их, но для того, чтобы спасать. А еще вернее — для того, чтобы испытывать это невероятное, головокружительное ощущение: когда сильный, красивый мужчина полностью в твоей власти, и ты можешь — если захочешь, конечно, — вернуть его к полноценному бытию. Ради этого и шла Гвэрлум в «целительницы» на ролевых играх. Ради этого и бросалась в битвы, расходуя волшебную силу на раненых наемников, которые, забыв поблагодарить ее, вновь кидались на штурм какого-нибудь Асгарда…

А тут ей предлагают не играть в это ощущение, а испытывать его на самом деле. На самом деле! Спасать чужие жизни не в мечте, а в реальности. Пусть это даже фэнтези-реальность, как она про себя решила.

— Я бы… хотела, — прошептала Наташа-Гвэрлум. — Если это можно…

Сольмира улыбнулась.

Глава вторая

«Как во городе было, во Казани…»

В ворота стучали.