— По родине тоскуешь, а? Чей ты?

— Да ничей… Мы с Лаврентием тут… — невнятно отозвался Харузин. — Я здешний, на севере родился… От русской матери, — добавил он. — Просто интересно, как там Казань. Скоро ли падет.

— Пала Казань… Все, наша теперь, — сказал Андрей Палицкий.

— Расскажите, пожалуйста, — попросил Сергей.

Андрей опять сверкнул на него глазами.

— Дрянь у меня раны, — сказал он вместо того, чтобы исполнить просьбу. — Помру я, того и гляди. Скоро ли Лаврентий придет?

— Я здесь, — послышался голос за спиной у Сергея.

Андрей глянул, чуть приподнявшись на локте, а затем глаза его расширились — что-то новое увидел он за спинами окружавших его. Сергей тоже повернулся, следуя этому взгляду. Наташа в белом тихо спустилась из своей светлицы и присоединилась к остальным. Села в сторонке, ручки на коленках сложила.

Вот ведь тихоней прикидывается! И хоть знал Эльвэнильдо, он же крещеный татарин, что все это — не более чем ролевая игра под названием «Гвэрлум в тереме», а все же и на него произвела впечатление Фирсова. Умеет она играть! Она внутренне свои роли переживает, что и на внешнем исполнении сказывается. Опять же, костюм…

Костюм для ролевика — две трети всей роли. Какой-нибудь поклонник системы Станиславского будет мучиться, выискивать «задачу», «сверхзадачу», выдумывать — что именно он хочет сказать своей ролью (ну вот что можно сказать ролью «абстрактного эльфа», «просто целительницы», «цыганки-певицы» или там «странствующего менестреля»? Это все равно, что выискивать глубокого смысла в орнаментальных завитках какого-нибудь бордюра!). А обыкновенный, кондовый ролевик знает, что ему нужно, чтобы хорошо сыграть.

Ему нужен хороший костюм. Такой, чтобы создавал настроение. Теперь костюмы стали шить из хороших тканей, появились даже ролевые портнихи, которые за изрядную сумму денег в состоянии соорудить такие кринолины, что королева Марго от зависти удавится. Разве что жемчуга не настоящие. Хотя можно теперь и настоящие. Продаются — недорого. Речные.

Но можно ведь и самому костюм сделать. Кое-что прикупить и «секонд-хенде», кое-что переделать… И вот уже внешний образ готов. Одежда диктует пластику, особенные движении, а там уже и выражение лица, глядишь, изменилось…

Гвэрлум умела носить ролевые костюмы. Образ «царевны-лебеди» ей удавался не хуже, чем образ «странствующей целительницы». Та же сострадательность во взгляде, то же терпение в жесте сложенных рук.

Эльвэнильдо усмехнулся ей и даже, кажется, подмигнул, но она сделала вид, что не замечает. Погрузилась в роль с головой. Что ж, весьма почтенно.

— Это странница, — сказал Неделька (он постоянно вертелся поблизости), тоже поглядывая на Гвэрлум. — Пусть пока у нас поживет. Флор-то Олсуфьич в отлучке, — добавил он, забыв о том, что сообщал эту новость уже раз десять. — Ох, вот ведь беда. Ты ведь, боярин, нам почти родня.

Андрей вдруг улыбнулся.

— Русский человек русскому везде родня, — сказал ом. — Ох, устал я… Третий год от Казани уйти не могу.

В марте 1549 года в Казани произошло важное событие: властитель ее, бывши сильно пьяным, убился прямо во дворце. Тотчас возвысили голос царедворцы. В Казани уже давно существовали две политические «партии», которые непримиримо боролись друг с другом. Одни хотели союза с Москвой, другие — с могущественным Крымским ханством. В любом случае это означало для Казани войну, либо с Москвой, либо с Крымом.