якобы вызвал у него следующее замечание:

     - Уж лучше не любить вообще, чем пережить несчастную любовь!

     В начале шестого президентства Абнего, когда вице-президентом впервые

стал его старший сын, в Соединенных Штатах  появилась  группа  европейцев.

Они прибыли на грузовом судне, собранном из поднятых со  дна  частей  трех

потопленных миноносцев и одного перевернувшегося авианосца.

     Встретив повсюду дружеский, но не слишком горячий прием, они объехали

страну и были поражены всеобщей безмятежностью, почти  полным  отсутствием

политической  и  военной  активности,   с   одной   стороны,   и   быстрым

технологическим  регрессом  -  с  другой.  Один  из  приезжих,   прощаясь,

настолько пренебрег дипломатической осторожностью, что заявил:

     - Мы прибыли в Америку, в этот храм индустриализации, в надежде найти

решение многих острых проблем прикладных наук. Эти  проблемы  -  например,

использование атомной энергии  на  предприятиях  или  применение  ядерного

распада в стрелковом оружии - стоят на пути послевоенной реконструкции. Но

здесь, в остатках Соединенных Штатов Америки, вы даже не  способны  понять

нас, когда мы говорим о том, что считаем таким сложным и важным.  Извините

меня, но у вас царит какой-то национальный транс!

     Его американские  собеседники  не  обиделись:  пожимая  плечами,  они

отвечали   вежливыми   улыбками.   Вернувшись,   делегат   сообщил   своим

соотечественникам,   что   американцы,   всегда   пользовавшиеся    славой

ненормальных, в конце концов специализировались на кретинизме.

     Но был среди европейцев другой делегат, который  многое  увидел  и  о

многом расспрашивал. Это был Мишель Гастон  Фуффник  -  некогда  профессор

истории в Сорбонне. Вернувшись в родную Тулузу (французская культура вновь

сконцентрировалась в Провансе), он занялся исследованием философских основ

абнегистской революции.

     В своей книге, которую с огромным интересом прочел весь мир,  Фуффник

указывал, что хотя человек ХХ века в достаточной степени  преодолел  узкие

рамки древнегреческих понятий, создав неаристотелеву логику и  неевклидову

геометрию, но он до сих пор не находил в себе интеллектуального  мужества,

чтобы создать неплатонову политическую систему.  Так  было  до  того,  как

появился Абнего.

     "Со времен Сократа, - писал мосье  Фуффник,  -  политические  взгляды

человека определялись идеей о том, что править  должны  достойнейшие.  Как

определить этих достойнейших, какой шкалой ценностей  пользоваться,  чтобы

правили самые достойные, а не  просто  те,  кто  получше,  -  таковы  были

основные  проблемы,  вокруг   которых   уже   три   тысячелетия   бушевали

политические страсти. Вопрос о том, что выше -  родовая  аристократия  или

аристократия разума, - это вопрос  об  основе  подобной  шкалы  ценностей;

вопрос о том, как  должны  избираться  правители:  согласно  воле  божьей,

прочтенной  по  свиным  внутренностям,  или  в   результате   всенародного

голосования, - это вопрос метода.