Генри сначала вскинул брови, а потом покачал головой.

   – С какой стати я должен возражать? О себе я могу сам позаботиться. Другое дело Одри. Например, сегодня у нее в школе спектакль по случаю окончания учебного года. Она играет какую-то роль и очень просила мать не опаздывать. Маргарет обещала.

   Шейле очень хотелось продолжить тему отцовских и материнских обязанностей, но она вовремя сообразила, что в жизни ничего не бывает однозначным – только плохим или только хорошим. В любом деле свои взлеты и падения, так что гораздо разумнее различать полутона.

   – А зачем тебе новая домработница?

   – Потому что мисс Маккел ушла от нас.

   – Да ты что! Почему?

   – Помнишь чернявого саксофониста?

   – Еще бы! Личность запоминающаяся... Ковер испортил, что ли?

   – Да нет. Надрался до чертиков и рухнул на диван...

   – Только и всего? Подумаешь... Проспался и ушел.

   – Если бы... Утром мисс Маккел открывает своим ключом дверь, входит в гостиную, а он валяется в чем мама родила.

   – Она что, никогда в жизни голых мужчин не видела?

   – Видела – не видела... В общем, она заявила, что ноги ее больше в нашем доме не будет!

   – Скажите, какая нервная! Ведь он спал, я думаю. Или он ее прогнал?

   – Да нет... Понимаешь, она входит, а он... В общем, все это не столь важно.

   – Генри, имей в виду, что обрывать рассказ на полуслове неприлично.

   – Да тут и рассказывать нечего! Сама понимаешь, что случается у мужчин первым делом по утрам.

   Он взглянул на нее, ожидая смущенного понимания ситуации, но ошибся.

   – Не говори загадками! – строго потребовала Шейла.

   – Мне что, объяснить подробно?

   – Думаю, да. Генри помрачнел.

   – Он у него стоял. Понятно?

   – Не совсем...

   – Утро было, бестолковая! Следовало прикрыться чем-нибудь. А этот обормот оглядел себя и выдал: мол, не хотите ли, милая, попробовать...

   Наконец до Шейлы дошел смысл сказанного, и она залилась краской. Ее смущение росло, потому что Генри не спускал с нее глаз.

   – Ну, вы, мисс, меня изумляете! Извините, что вогнал вас в краску! – произнес он, не отводя взгляда.

   – Не надо, Генри! Просто ты не совсем понятно выразился, – просипела Шейла и пошла к своему столу.

   – Ты права, – заметил он, глядя ей вслед и задумчиво покачивая головой. – Я не очень ясно выразился.

   Шейла села, поправила воротник блузки и, глядя на шефа, выпалила:

   – Генри, я ничего не знаю о мужчинах!

   Он сначала остолбенел, потом в его глазах мелькнула тень сомнения, затем Генри спросил:

   – Ты хочешь таким обходным манером сообщить мне, что ты...

   Шейла оборвала его до того, как ненавистное ей проклятое слово было произнесено:

   – Думаю, следует прекратить этот разговор.

   У него вырвался вздох облегчения, но во взгляде сквозило любопытство.

   – Да-да! Давай поговорим о чем-нибудь другом.

   Повисла оглушительная тишина.

   Генри принялся чертить какие-то зигзаги на странице своего ежедневника, что всегда служило признаком волнения. Потом он взглянул на Шейлу. Она хотела было отвести взгляд, но он смотрел ей прямо в глаза.