Собрание кончилось в пять, и по крайней мере половина женщин уже была прилично навеселе – впрочем, не до такой степени, чтобы, добравшись домой, как обычно, не заявить мужу: «Ты ведь знаешь Элизабет… Она буквально вливает все это в тебя». А Тиффани скажет Биллу, что собрание было «божественным». Если тот вернется сегодня домой. До Кизии дошли чрезвычайно неприятные слухи о Тиффани.

Все эти голоса вызвали у нее воспоминания о днях давно ушедших, но навсегда оставшихся в памяти. Упреки, доносящиеся из‑за закрытых дверей, предостережения и звуки, означавшие, что кто‑то мучается ужасной рвотой… Ее мать. Как и Тиффани. Поэтому сейчас Кизии невыносимо смотреть на приятельницу. Все эти «божественности» и глупые шутки не могли скрыть постоянную боль в глазах, а отсутствующий, туманный взгляд ясно показывал, что она не вполне соображает, где и зачем находится.

Кизия нервно посмотрела на часы. Уже почти полшестого, и она решила не тратить время на переодевание. Костюм от Шанель Марк переживет. А может, поглощенный своим мольбертом, и вовсе не заметит. В это время почти невозможно поймать такси. Кизия расстроено оглянулась по сторонам. Ни одной свободной машины.

– Тебя подвезти? – спросил кто‑то за ее спиной, и Кизия с удивлением оглянулась. Это оказалась Тиффани рядом с элегантным темно‑голубым «бентли». За рулем – шофер в ливрее. Машина, как знала Кизия, принадлежит матери Билла.

– Матушка Бенджамин одолжила мне машину, – произнесла Тиффани виноватым голосом. При ярком дневном свете, вдали от мира вечеров и от спасительного полумрака Кизия заметила, что ее подруга сильно постарела. Вокруг глаз пролегли морщины, кожа стала вялой. В школе она была очень хорошенькой, да и сейчас еще оставалась такой, но, видимо, ненадолго… Кизия снова вспомнила о матери и едва смогла выдержать взгляд Тиффани.

– Спасибо, милая, но не стоит делать крюк.

– Черт… но ведь ты живешь не очень далеко, правда? – Она улыбнулась усталой улыбкой и сразу помолодела. Будто утомилась, слишком долго находясь в обществе взрослых, и сейчас хочет домой. Она выпила как раз столько, чтобы это не сказалось на памяти. Кизия уже не первый год не меняла жилья.

– Нет, Тиффи, я живу недалеко, только мне не домой.

– Ну и пусть. – Она казалась такой одинокой и нуждающейся в друге. Кизия не смогла отказать. К горлу подступили слезы.

– Хорошо, спасибо. – Она улыбнулась и пошла к машине, заставляя себя думать о чем‑нибудь постороннем. Бога ради, не может же она разрыдаться прямо тут, перед этой несчастной. Разрыдаться – из‑за чего? Из‑за матери, умершей двадцать лет назад… или из‑за Тиффани, которая уже тоже наполовину мертва? Кизия приказала себе отвлечься от этих мыслей и села на заднее сиденье. Бар был уже открыт. У «матушки Бенджамин» приличный запас спиртного.

– Харли, у нас опять кончилось виски.

– Да, мадам, – ответил шофер невыразительным голосом, и Тиффани обернулась к Кизии.

– Хочешь выпить?

Кизия покачала головой.

– Почему бы не подождать до дома?

Тиффани кивнула, держа стакан в руке и глядя в окно. Она пыталась вспомнить, вернется ли Билл к ужину. Кажется, он на три дня собирался в Лондон, но это могло быть и на прошлой неделе… или на следующей.

– Кизия?

– Да? – Кизия сидела натянутая как струна, в то время как…

– Ты меня любишь? – Кизия была ошеломлена, а Тиффани – в совершенном ужасе. Она задумалась, и это вырвалось само собой.