– Вообще‑то я собираюсь в сенаторы. Президент – это так тривиально. – Она усмехнулась и пожала плечами. – Я быстренько переоденусь и сбегаю за едой.

– Прежде чем уйдете, госпожа сенатор… – Лукаво ухмыляясь, он с решительным видом направился к ней.

– Вот как? – Жакет был уже наполовину снят, блузка расстегнута, а волосы рассыпались по плечам.

– Вот так. Я успел по тебе соскучиться.

– Думаю, ты даже не заметил моего отсутствия. Когда я уходила, ты был так занят.

– Но сейчас я не занят. – Он подхватил девушку на руки, ее ноги в одних чулках болтались в воздухе, а черные волосы падали ему на лицо. – Ты прямо картинка, когда одета вот так. Похожа на ту девицу, что я видел в газете, пока тебя не было, только симпатичней. Намного симпатичней. У той вид стервы.

Кизия уронила голову ему на грудь и рассмеялась.

– А я не стерва?

– Нет, Золушка, никоим образом.

– Сколько у тебя иллюзий!

– Только по поводу тебя.

– Дурачок. Милый, милый дурачок… – Она нежно поцеловала его в губы, и через несколько мгновений вся комната до самой постели оказалась забросанной ее одеждой. Было уже темно, когда они поднялись.

– Сколько времени?

– Наверное, около десяти. – Она потянулась и зевнула. В квартире было темно. Марк выпрыгнул из постели, чтобы зажечь свечу, а затем снова заключил Кизию в объятия. – Хочешь где‑нибудь поужинать?

– Нет.

– Я тоже не хочу, но надо что‑то съесть, ты ведь ничего не принесла? Она покачала головой.

– Я ужасно спешила. Почему‑то мне хотелось увидеть тебя раньше, чем Фьореллу.

– Не беда. Поужинаем сыром и ореховым маслом.

Она ответила приглушенным смехом. Они поцеловались и пошли в ванную, где, забравшись вместе под душ, весело плескались и резвились под струями воды, а потом вытерлись одним ярко‑красным полотенцем. Без всяких монограмм.

Вытираясь, Кизия размышляла о том, что мир Сохо пришел в ее жизнь слишком поздно. Если бы ей было двадцать, она могла бы поверить в него и счесть настоящим. Сейчас же это всего лишь забава… необычная… чудесная… но хозяином здесь был Марк, а не она. Кизия правила другими мирами, совсем для нее нежеланными, но тем не менее принадлежавшими ей.

– Кизия, для тебя важно то, чем ты занимаешься? – Она долго молчала, прежде чем ответить, а потом пожала плечами.

– Может, да, может, нет… может быть, я и сама этого не знаю.

– Имеет смысл над этим подумать.

– Пожалуй. Обещаю разобраться до полудня. – Она вспомнила, что завтра обедает с Уитом.

– А что за важное мероприятие у тебя завтра? – В его голосе определенно звучал интерес, и она отрицательно покачала головой. Они доедали остаток печенья, запивая его вином.

– Ничего. Ничего важного завтра не произойдет.

– Ты так сказала, что я подумал…

– Нет, ничего похожего. Между прочим, мне только что пришло в голову, милый, что в моем возрасте уже ничего не кажется особенно важным. Включая даже тебя, и нашу близость, и твое замечательное молодое тело, и мою собственную дурацкую жизнь.

– Позволишь тебя цитировать, Мафусаил?

– Разумеется. Меня цитируют уже кучу лет. – И она звонко рассмеялась в тиши ясной осенней ночи.

– А что здесь смешного?

– Все. Абсолютно все.

– Ты, похоже, пьяна. – Его слова позабавили Кизию, и на мгновение ей действительно захотелось напиться.

– Может быть, немного пьяна… от жизни… от твоей жизни.