Мэлани наблюдала, как счет растет до астрономической суммы: 2000 долларов за гроб, 2000 долларов – за саркофаг, который лишь отсрочит неминуемое, 300 – за раввина, 500 – за некролог в «Тайме», 1500 – чтобы подготовить место захоронения, 1500 – за использование часовни. Где они возьмут столько? И тут она поняла: из денег, что откладывали Эм на колледж.

Когда Джейкоб Зальцман протянул смету Майклу, тот даже не моргнул.

– Отлично, – вновь повторил он. – Я хочу все самое лучшее.

Мэлани медленно повернулась к Зальцману.

– Розы… – прошептала она. – Гроб из красного дерева Саркофаг… «Нью‑Йорк таймс»… – Она затряслась. – Все самое лучшее, но это не оживит Эмили.

Майкл побледнел и протянул Зальцману бумажный пакет.

– Похоже, нам пора, – негромко сказал он. – Здесь одежда Мэлани, которая уже приподнялась со стула, замерла.

– Одежда?

– В которой будем хоронить, – мягко ответил Зальцман.

Мэлани схватила пакет и раскрыла его. Вытащила цветастое летнее платье, слишком легкое для ноября, и босоножки, которые вот уже два года как стали Эм малы. Достала трусики, которые до сих пор пахли кондиционером, и заколку для волос. Майкл не принес ни бюстгальтера, ни маечки. Неужели они оплакивали одну и ту же дочь?

– Почему именно это? – прошептала она. – Где ты это нашел?

Эти вещи вышли из моды и устарели, в них Эмили вряд ли хотела бы оказаться перед лицом вечности. У родителей остался последний шанс доказать, что они знали свою дочь, прислушивались к ее мнению. А что, если они ошибутся?

Мэлани выбежала из комнаты. Дело не в том, что Майкл выбрал и принес не то. Проблема в том, что он вообще не в состоянии делать выбор.

Когда они приехали домой, их уже ждала Анна‑Мари Маррон. Майкл вчера имел непродолжительную беседу с детективом, но был не в том настроении, чтобы слушать. Именно она сообщила неутешительную весть о том, что Эмили с Крисом пытались покончить с собой. Майкл представить себе не мог, что еще она может им сказать, ведь Эм уже умерла.

– Доктор Голд! – окликнула его детектив Маррон, выбираясь из своего «Форда таурус».

Она направилась по посыпанной гравием дорожке к их автомобилю. Если она и заметила на переднем пассажирском сиденье Мэлани, которая продолжала сидеть, уставившись в никуда, то ничего не сказала.

– Я и не знала, что вы врач, – приветливо продолжила она и кивнула на припаркованный слева грузовичок, на котором красовалось его имя.

– Лечу животных, – сухо ответил он. – А это не одно и то же.

Он вздохнул. Каким бы ужасным ни выдался этот день, вины Анны‑Мари Маррон в том нет. Она просто делает свою работу.

– Послушайте, детектив Маррон, у нас было очень тяжелое утро. У меня нет времени на разговоры.

– Я понимаю, – тут же заверила его Анна‑Мари. – Я только на одну минутку.

Майкл кивнул и жестом пригласил ее в дом.

– Там открыто, – сказал он.

Детектив открыла было рот, чтобы попенять ему на безалаберность, но передумала. Он подошел к машине со стороны пассажира, открыл дверцу и помог Мэлани выйти.

– Иди в дом, – велел он, понизив голос до ласкового шепота. Таким же голосом он успокаивал норовистую лошадь.

Он повел жену по каменным ступеням в кухню, где она опустилась на стул, не сделав даже попытки снять пальто.