От этой мысли ему стало намного лучше. Он милостиво протянул свою игру.

– Хочешь сыграть еще одну партию?

Эмили вздернула подбородок и повернулась к нему спиной.

– Господи! – воскликнул Крис. – Что на этот раз?

– Ты должен передо мной извиниться, – заявила девочка.

– За что?

Она вперила в него горящие темные глаза.

– Ты сказал, что я жульничаю. А я играла честно.

– Хорошо, ты не жульничала. Давай играть.

– Не верю, – обиделась Эмили. – Ты должен произнести это от всей души.

Крис прищурился и швырнул свою игру. К черту этот «тетрис»! К черту извинения! К черту Эмили! Зачем он вообще согласился ехать в машине Голдов? Конечно, она уговорила его ехать с ними, чтобы от души посмеяться. Иногда ему хотелось ее убить.

Мама Криса настолько разозлилась, что отец решил пойти на охоту с человеком, которого встретил не где‑нибудь, а на подъемнике, что не разговаривала с ним целое утро в канун Рождества, пока он собирался на охоту.

– Но он взял с собой гончую, – пытался объяснить отец.

Какова вероятность встретить на подъемнике человека, который привез с собой запасное ружье и охотничью собаку, чтобы побродить по лесам штата Мэн? И разве отец виноват, что Крис, услышав об этом, тоже попросился с ними?

– На кого мы идем? – спросил Крис, чуть не прыгая на пассажирском сиденье. – На лося?

– Нет, не то время года, – ответил отец. – Скорее всего, будем охотиться на фазана.

Но когда они встретились в какой‑то глуши, в конце проселочной дороги с Хэнком Майерсом, тот сказал, что сегодня отличный день для охоты на зайцев.

Хэнк обрадовался знакомству с Крисом и вручил ему дробовик двенадцатого калибра. И все трое углубились в густые лесные заросли, а собака Хэнка, Люси, обнюхивала кусты. Они двигались как охотники, ступали мягко и были настороже, тишина сковывала их движения, словно они были марионетками.

Крис не сводил глаз со снега, пытаясь разглядеть удивительные цепочки заячьих следов: как будто у животного пять лап (пятая – след от волочащегося хвоста). Снег слепил глаза – белые следы на белом. Через час ноги его замерзли, из носа потекло, мочек ушей, торчащих из‑под шапки, он тоже не чувствовал. Даже кататься на лыжах с Эм не так скучно.

Кто слышал о том, чтобы в канун Рождества ели рагу из зайца?

Внезапно Люси сделала стойку и бросилась в кусты. Среди ветвей Крис увидел неуклюжего белого зайца с черным глазом‑бусинкой. Заяц пустился наутек.

Крис тут же поднял ружье и прицелился в зайца, который – черт побери! – бежал настолько быстро, что непонятно, как людям удается их подстрелить. Люси продолжала идти по следу, но сильно отставала. Вдруг Крис почувствовал, как чья‑то рука опускает дуло дробовика. Ему улыбался Хэнк Майерс.

– Не стреляй, – сказал он. – Зайцы бегают кругами. Люси его не поймает, но это не страшно. Она загонит зайца туда, откуда он начал бежать.

Крис ждал, лай собаки становился все глуше и отдаленнее… потом вновь стал приближаться. Словно из ниоткуда белый заяц ворвался в зону видимости Криса и стал продираться в заросли кустарника, откуда его и спугнули.

Крис поднял ружье, прицелился в несущегося стремглав зайца и нажал на спусковой крючок.

От отдачи он отшатнулся и почувствовал, как отец схватил его за плечо, чтобы он не упал.

– Попал! – ликовал Хэнк Майерс.

Люси перепрыгнула через пенек и понюхала добычу, неистово размахивая хвостом, как флагом.

Хэнк с улыбкой направился к трофею.

– Вот это выстрел! – радовался он.