|
На сей раз улыбка долго блуждала по его широкому, просторному лицу -- она зародилась в глазах и в глазах замерла. --Жизнь совсем не так проста, Людвиг. Бывает что-то вроде извращенной мстительности. Да и ревность -- это не водопроводный кран, чтобы перекрыть его, когда захочешь. Ковыляя, вошел Лахман. Следом за ним, в кильватере, вплыла блондинка, похожая на укротительницу -- мускулистая, с выпяченным подбородком и черными, толстыми бровями. --Моя невеста! -- гордо представил он. -- Мисс Мак-Крейг. Укротительница кивнула. Лахман тем временем разворачивал что-то, завернутое в красную подарочную бумагу --С юбилеем тебя, Владимир! -- торжественно объявил он. -- При твоей вере трудно подыскать подарок. Это была русская икона -- маленькая, на золотом фоне. Мойков обескураженно смотрел на нее. Лахман, дорогой, -- сказал он как можно мягче. -- Я же атеист. --Болтовня! -- нисколько не смутился Лахман. -- Каждый человек во что-нибудь да верит! Иначе на что бы я жил? К тому же это не Христос и не Богородица. Это святой Владимир. В себя-то ты, надеюсь, пока что веришь, или тоже нет? --В себя как раз меньше всего. --Болтовня! -- повторил Лахман, бросив взгляд в мою сторону. -- Это все философствования нашего дружка Людвига Зоммера. Забудь и не вспоминай! Я смотрел на Лахмана и не узнавал. Столь бодрым тоном вечный плакса и нытик Курт никогда еще не разговаривал на моей памяти; видно, любовь и вправду творит чудеса -- он даже подтянулся и как будто окреп. --Что вам предложить? -- вежливо спросил Мойков, озабоченно покосившись на бутылку. --Кока-колы, -- ответил Лахман к немалому нашему облегчению. --А для дамы? --У вас есть шартрез? -- сквозь мощные челюсти пискнул этот щелкунчик неожиданно тоненьким фальцетом. --Желтый или зеленый? -- невозмутимо уточнил Мойков. --А что, разве бывает желтый? --Здесь -- да. -- Это был любимый напиток Рауля. --Тогда желтого, я такого еще не пробовала. Можно сразу двойной? А то от этих курильщиков в кинозале у меня горло першит. --Хоть всю бутылку, -- великодушно ответил Мойков и наполнил ей рюмку, не забыв налить водки себе и мне. Лахман и мисс Мак-Крейг сидели рядышком, как голубки, смотрели на нас и выжидательно молчали. Все-таки ничего нет глупее полного счастья, подумал я. Особенно когда приходится озарять его вспышками остроумия, пытаясь поддержать что-то вроде разговора. К счастью, в холл как раз сошли Рауль и Джон, и беседа разом оживилась. От неожиданности оба глянули на мисс Мак-Крейг с таким отвращением, будто увидели освежеванного тюленя, но, осознав свою промашку, тут же наперебой стали состязаться друг с другом в изощренной галантности. |
