Изменить размер шрифта - +
Веришь?

– Верю, – говорила Рена.

– Вот тогда мы поедем с тобой вдвоем на моем мотоцикле, я впереди, за рулем, ты будешь сзади за меня руками держаться. Как, усидишь?

– Еще как!

– То то! Теперь валяй, выбирай, куда поедем…

Каждый раз они выбирали различные маршруты. То решали поездить по Рязанщине, вдоволь надышаться ясным воздухом рязанских лугов и березовых рощ, то задумывали отправиться к Черному морю, или на озеро Байкал, или еще куда нибудь…

Сева заливался соловьем, откуда только слова брались.

– Представь себе, – говорил, – сидишь ты сзади, у тебя за плечами рюкзак, у меня рюкзак, там всякие хурды мурды, котелки, сковородки, спальные мешки, продукты, и мчимся мы с тобой вдоль берега Волги, только камешки встречные в лицо…

– А мы очки специальные наденем, – говорила Рена.

– Согласен, пусть очки. Ну так вот, едем мы с тобой, утро над Волгой…

– Солнце еще не встало…

– Да, конечно, еще рано, только только ночь растаяла и роса кругом…

– Птицы спят…

– Нет уж, прости подвинься, птицы не спят, они, милая моя, знаешь, когда просыпаются?

– Знаю, – вздыхала Рена, потому что обычно просыпалась на рассвете и лежала без сна, прислушиваясь к нарастающим звукам на улице.

Первыми начинали щебетать птицы, потом уже слышалось гудение мотора машины, завозившей хлеб в соседнюю булочную, потом принималась скрести тротуар метла дворника.

– Так, значит, – продолжал Сева, – остановимся мы с тобой где нибудь под деревом, глянем вокруг, а река розовая…

– От солнца?

– Конечно, от солнца. От чего же еще? И представь себе – по розовой реке белая баржа плывет, а на веревке белье матросское под солнцем сохнет, ветер треплет белье, а баржа все плывет себе да плывет…

Сева мог говорить часами, и Рена не уставала слушать его. И только тогда, когда приходила домой Ирина Петровна, Сева замолкал. Игра кончалась. Начинались обычные будни.

Ирина Петровна шумно шагала из комнаты в коридор и обратно, расставляла на столе чашки, вносила горячий чайник, жаловалась на несносных своих пациентов, включала телевизор, выбегала к коммунальному телефону, оттуда слышался зычный ее голос:

– Вы только послушайте, что я вам скажу…

Сева и Рена, усмехаясь, переглядывались, словно заговорщики.

– Ладно, – говорила Рена, – в следующий раз доскажешь.

– Послезавтра, – соглашался Сева. – А теперь пойду поброжу с Цыганом.

Прицеплял поводок к ошейнику Цыгана и уходил с ним побродить по окрестным переулкам – Скатертному, Столовому, Чашникову, Хлебному.

И Рена прислушивалась, когда снова хлопнет дверь и Сева с Цыганом вернутся домой.

Иной раз Рена расспрашивала Севу о свадьбах. В день он, случалось, возил пять, а то и семь восемь брачующихся, из дома – во Дворец бракосочетаний, оттуда – обратно домой или в ресторан.

– Выкладывай, – командовала Рена. – Какая невеста была самая хорошенькая?

– Ни одной, – отвечал Сева. – Все мымры, как на подбор.

– Этого не может быть, – возражала Рена. – Хотя бы одна была ничего?

Однако Сева упрямо стоял на своем:

– Даю слово, одна хуже другой.

Конечно, то была чистой воды неправда. Попадались невесты до того красивые – обалдеть можно. Иные даже снились ему порой… Особенно одна грузинка, он запомнил ее имя – Элисо, имя это удивительно подходило к ней, вся золотисто смуглая, каштановые волосы, огромные глаза, неожиданно синие, и такая тонкая в поясе, кажется, двумя пальцами схватишь…

Само собой, все невесты выглядели, в общем, неплохо, одеты к лицу, в белых платьях, ясное дело, волнуются и от этого кажутся еще симпатичнее.

Быстрый переход