«А почему он, собственно говоря, должен быть? – с некоторым удивлением и даже стыдом за свой нелепый домысел подубился тираж, не было негатива. Потерялся или остался у кого‑нибудь другого. Чего это я за тебя работаю, не скажешь?

– Ладно, ладно, Фирмач, не гневайся. Больше ничем порадовать не можешь?

– Порадовать не могу. А огорчить – всегда пожалуйста.

– Почерк? – по опыту догадался следователь.

– Вот именно, почерк. Ребята провернули все быстро, благо там и проворачивать нечего было. В графологическом коллекторе именно этого почерка нет. Но могу сказать, что почерк искусственный. Относительное расположение точки начала, направление движения при начертании, способ соединения элементов букв направлены на умышленное изменение. С какой целью, сказать не могу – маскировки или подражания почерку другого лица. Возможно, таким образом сей каллиграф выправлял свой хреновый почерк, но писал без разгона, срисовывал откуда‑то или даже переводил букву за буквой со шрифта. Об этом свидетельствуют способы межбуквенных соединений. Соответствие однозначных признаков в различных одноименных буквах говорит об обычных условиях исполнения рукописи.

– Фирмач! – взмолился Акинфиев. – Мы люди темные, нам бы попроще.

– Как, еще проще? – деланно удивился эксперт. – Это же элементарно, Ватсон! Некогда мне с тобой возиться. Я есть хочу!

– Ты мне ее размножишь? – кивнул Акинфиев на фото.

– Ах ты, старый греховодник! – хихикнул Фирмач и погрозил пальцем.

– Да нет, мне для дела, – засмеялся следователь. Он собирался в субботу отправиться на поиски группы «Миг удачи» и, если таковая обнаружится, показать барышню музыкантам.

Эксперт молча взял открытку, как была, в пакетике, и понес в соседнюю комнату. Вернулся минут через пять, протянул Акинфиеву лист ватмана с масштабными цветными ксерокопиями. На листе уместилось четыре отпечатка; четыре соблазнительных девицы и четыре надписи на обороте: «МЫ СКОРО ВСТРЕТИМСЯ С ТОБОЙ!»

– Дашь образец почерка этого мужчины или этой женщины – идентифицируем в два счета, – пообещал Фирмач, – а пока все. Признаков изменения в тексте не выявлено.

Он надел байковую куртку с фланелевым воротником, повесил в шкафчик белый халат. Решено было пойти в пельменную напротив. Акинфиев не был голоден, но не хотелось и упускать случая поболтать со старым другом.

Юрий Лазаревич Фирман умел пить и не пьянеть на зависть самому чистокровному славянину и на страх антисемитам.

Акинфиева таким талантом Бог обделил, поэтому, согласившись отобедать с экспертом, старик примерно знал, на что идет. По пути взяли две бутылки «Столичной», Фирмач тут же «произвел экспертизу» – удостоверился, что водка не «самопальная», а нужного, одному ему известного розлива.

– У меня требуха воспалилась, колики по ночам, – робко посетовал Акинфиев в надежде на снисхождение.

– А я тебя по ночам пить не заставляю, – резонно возразил Фирмач, наполняя граненые стаканы.

От пельменей исходил приятный аромат, готовили их здесь вручную и добротно, и после выпитой «за тех, кто в море» водки пробудился аппетит.

«Бойцы» принялись вспоминать минувшие дни, ну и, разумеется, битвы, где вместе рубились они. Потом, после третьей, стали перебирать общих знакомых, иногда отпивая по глотку «за упокой».

– А зачем убийце нужно было рассовывать по почтовым ящикам жертв эти фотокарточки? – поинтересовался Акинфиев, чувствуя, что «дозревает до нужной кондиции» и потому спросить надо именно сейчас.