Он отошел шагов на десять, присел за сугроб, в который перед тем, как войти отшвырнул «лимонку». Глаза привыкли к темноте. Ближайший охранник сплюнул и отвернулся. Остальные могли видеть его только в бинокли, если они у них имелись. Рука ушла по локоть в сугроб. Пока удалось нащупать обжигающий на морозе металл, пальцы онемели. Вдруг совсем рядом скрипнул снег под тяжелыми башмаками. Рыбаков успел спрятать «лимонку» в подшитый к поле куртки карман, в котором иногда носил свой «Макаров».

Охранник подошел вплотную.

– Ты че, заснул, что ли? – недовольно буркнул он. Старлей старательно делал вид, что не может застегнуть пуговицу…

Когда Рыбаков вновь вошел в сторожку, Круглов с Баксом молча гоняли чаи. Опер вернулся на свое место, снял куртку, положил ее рядом.

– Так чего ты там свистел насчет пионеров с Сименонами? – спросил Бакс.

– По поводу их я уже все сказал.

– Харе горбатого лепить, волчара! – рявкнул Круглов. – Не то я тебя сейчас положу, как следака вашего в подъезде!

– Что же ты меня раньше не положил, Сева, а сюда вызвал? – спокойно проговорил Рыбаков. – Я не полковник юстиции, меня можно было ножиком чикнуть, как Опанаса, или троллейбусом переехать. Послал бы своих головорезов, они бы меня на помойке порешили. Молчишь?.. А не сделали вы этого, потому что бздите, как б… на исповеди! А следака вы не положили, а рассмешили.

Бакс, сидевший сбоку, резко выбросил руку, но Рыбаков был наготове и успел отклониться.

– Кончай его, – негромко произнес Круглов.

– Сядь! – оттолкнул Бакса опер. – Я Кныху своего человечка назвать хочу.

Рука Бакса застыла в воздухе, Круглов не донес кусочек сахара до чашки.

– Кого‑о?.. – охнул гэбэшник.

– Кого – узнает Кных.

– Ой, не могу! Ой, держите меня! – заржал Круглов. – Нет, ты и в самом деле дурак, парень! У нас в компьютере все ваши постовые числятся, которые склады с детскими подгузниками охраняют. Не говоря о тех, кто штаны протирает на Петровке или под рестораном дежурит, вроде тебя. А ты хочешь, чтобы я тебе поверил, будто Кных к себе мента подпустил?.. Кончай его, Бакс, не будет разговора!

Рыбаков дотянулся до его чашки. Что‑то булькнуло, звякнуло о донышко.

– Ты что? – опешил Круглов. – Нервы, парень, лечить надо.

– Нервов у меня нет, Круглов. Запомни это раз и навсегда. Это кольцо. А «лимонка» – вот она, – Рыбаков поднял руку, которая прижимала к гранате скобу, и, не давая опомниться, приказал: – Рацию и оружие – на стол!

Граната после тщательного «шмона» и проверки на металл произвела эффект не меньший, чем если бы она взорвалась. Круглов выложил «кенвуд», достал из ящика стола «мини‑узи»; Бакс положил на стол «ТТ» и «Макаров» Рыбакова.

– Руки! В угол! Быстро! – скомандовал опер.

Когда Круглов с Баксом подчинились, он рассовал пистолеты по карманам, забрал удостоверение. Вооружившись автоматом, старлей придвинул рацию к себе поближе и сел.

– Разговор у нас будет, Круглов, – сказал он, – деловой и короткий: не дольше, чем сможет удержать скобу моя рука. Располагайтесь там же, где стоите.

Круглов, а затем и Бакс опустились на край лавки.

– Так вот, жертвы аборта. Я знаю больше, чем знают в МУРе и всех прокуратурах, вместе взятых. Про то, как вы грабанули машину с компьютерами, которую подставил новоиспеченный владелец фирмы Юшков; про то, как взяли деньги на Волхонке.