В город мы въехали за полчаса до встречи. В салон проникал выхлопной газ; грязные полосы стен, бесконечные очереди у торговых точек, мрачные люди в серых одеждах давили на психику. Если за эти дни мне и приходилось проезжать мимо универмага «Украина», то не с этой стороны; ни о чем не говорящие чужому названия улиц и площадей, безликие указатели не позволяли сориентироваться в пространстве.

– Ляг на сиденье, – негромко приказал Хобот, и я догадался, что мы подъезжаем.

Навзничь упав на бархат чехлов, я закрыл глаза и расслабился. Направо… еще направо… опять… По ряду односторонних поворотов чувствовалось, что мы колесим вокруг какого‑то объекта. Хоботов снизил скорость; теперь направление движения стало угадывать сложнее. Машина затормозила, распахнулась дверца и кто‑то сел на переднее сиденье. Несмотря на притупленное болезнью обоняние, я услышал знакомый еще по гостинице «Ленинградская» запах духов.

– Привет, охранник, – насмешливо прозвучал ставший родным голос.

Из моего положения ни зеркала, ни пассажирки видно не было.

– Извините, что лежу, – только и оставалось пошутить.

– Как дела? – спросил генерал.

– Все на месте.

Я знал, о чем они говорили – это предусматривалось нашим планом. Почему‑то именно сейчас мне стало стыдно за то, что я вовлек этих людей в опасное и грязное дело. Ссылка на стечение обстоятельств не была этому оправданием: ведь не идея, а моя алчность была у его истоков.

– Вот они! – воскликнул генерал. – «РАФ» с занавесками видишь?

– Вижу.

– Толик здесь?

– А як же! На углу у комиссионки стоит.

Проехав еще сотню метров, «волга» резко вильнула в сторону и притормозила. Чиркнули колеса о бордюр; в приоткрытое окошко ворвались шумы улицы.

– Толик! Скажи им, пусть держат вон тот микроавтобус! – Послышался снаружи голос Хобота. – Когда Женя махнет…

Мимо прошла большегрузная машина и заглушила его слова, а когда в салоне восстановилась относительная тишина, мы продолжали движение.

Началось! В целом я был спокоен, но участившееся сердцебиение на болезнь уже не списывал.

– Без пяти, – сказала Валерия и просунула между спинками сидений руку: – Дай закурить, что ли…

Я нащупал мятую пачку и протянул ей девятнадцатую сигарету. Сам курить не стал – приберег это удовольствие до окончания работы.

– Сейчас я проеду последний круг, – чеканно заговорил Хобот, – иначе примелькаемся. Когда скажу… Женя, это я тебе!

– Я слышу, Хобот Констан…

Валерия засмеялась.

– Извините…

– Не волнуйся, – понял он причину моей оговорки. – Когда скажу, поднимешься на секунду и посмотришь: увидишь Мишку – начинаем; нет – будем ждать.

Он прибавил газу, видимо, спеша проскочить на разрешающий сигнал светофора, потом повернул и поехал тише.

– Вон мальчик! – воскликнула Валерия.

– Женя!..

Я резко встал. В первое мгновение мне показалось, что на площади перед универмагом собралась вся Украина: люди всех возрастов толпились тут и там, протискиваясь ко входу, что‑то обменивая, покупая у лоточников, друг у друга, волокли покупки, катили коляски – последний базарный день Помпеи!.. Я растерялся – где уж тут увидеть Мишку! – но взгляд довольно быстро отсек все лишнее, сконцентрировавшись на упомянутом голубом «РАФе» с колоколом‑громкоговорителем на крыше и надписью на борту, призывавшей играть в какую‑то лотерею.