– Ну?! – поторопил Хобот.

Я уже хотел ответить, что Мишки здесь нет, как вдруг у входа увидел женщину с мальчиком. Вначале я узнал ее – свою недавнюю попутчицу в такси, блондинку лет сорока, и чутье мне подсказало, что таких совпадений не бывает, а стало быть, мальчик с мороженым – не кто иной, как мой родной племянник. Весь этот отбор‑анализ информации длился секунд десять.

– Есть! – ткнул я пальцем в стекло. – Вон там, у входа, мороженое жрет!

Хобот косанул в указанную сторону, кивнул и, сменив рядность, ударил по газам.

– Ну, раз жрет, значит, порядок, – констатировал.

Мы остановились на углу слева от универмага. Часы на приборном щитке показывали ровно 12. Точность – вежливость КГБ!

– Только не беги, иди спокойно, – посмотрел на меня генерал в зеркальце.

Мне оставалось взять неподъемный «дипломат», распахнуть дверцу и подумать: «Если что – уезжайте, ладно? Спасибо вам за все».

«Конечно, уедем. Нужен ты нам больно!» – подумала в ответ Валерия.

«Вопросов не имею», – мысленно подвел черту Хобот.

Мы закончили обмен мыслями, и я пошел.

Свернув за угол, осмотрелся. Отставника узнал сразу: он наблюдал за мной, стоя у открытой двери «РАФа».

– Киевляне и гости столицы! Последний шанс выиграть миллион, купив билет денежно‑вещевой лотереи! Осталось пять билетов! Всего пять! Холодильник, телевизор, автомобиль «мерседес»… – вещал в мегафон молодой безошник.

Двое отделились от «РАФа» и пошли мне навстречу. Я оглянулся: белокурая бестия присела возле Мишки на корточки и, развернув его ко мне спиной, что‑то оживленно рассказывала – отвлекала. Расстояние между мною и безошниками сокращалось. Даже моего опыта было достаточно, чтобы отличить в толпе еще человек пять, «косивших» под случайных прохожих. Они, конечно, несли службу, не подозревая, что находится в «дипломате» и чем занимаются Отставник и Слуга на самом деле. Могу себе представить, что им про меня наговорили, – не иначе как резидент марсианской разведки!

Мы остановились и несколько секунд изучающе смотрели друг на друга. Я чувствовал, что кто‑то зашел со спины, отрезая мне путь к возвращению.

– Пройдемте в «РАФ», – вежливо улыбнувшись, предложил безошник повыше ростом.

– Подведите ко мне мальчика, – потребовал я тоном, не располагавшим к беседе, но лучезарной улыбкой дал понять окружающим, что мы с однокашником не виделись лет десять и вот‑вот бросимся друг другу в объятия.

– Пройдемте в машину, – Высокий с видимым усилием сдержал окончание фразы: «…а то хуже будет!»

– Я никуда не пойду.

– Мы хотим осмотреть пломбу.

– Осмотрите после того, как вернете мальчика.

– Хотите неприятностей?

Я знал, что угроза Высокого – не пустые слова и, сохраняя ледяное спокойствие, спросил:

– А вы?

Двое переглянулись.

– То есть? – шагнул вперед тот, что был ростом пониже.

Пора было действовать: еще слово, и я окажусь в «РАФе», не успев мяукнуть.

– Здесь, на площади, присутствуют журналисты с видеокамерами и человек, которому достоверно известно, что находится в чемодане. Одно ваше движение – и о «красной вишне» узнает весь мир. Хотите убедиться? – и, не давая им опомниться, махнул рукой.

Условный знак сработал, как волшебная палочка: из толпы выделилось несколько человек, приближаясь к нам, они стали расчехлять камеры и фотоаппараты; девушка в квадратных очках достала из сумки микрофон.