-  После смерти Автолика кое-кто подумывает, что неплохо было бы прибрать к своим рукам чужое дело. И на суше, и на море.

    -  Дело покойного Автолика?

    -  И дело ныне здравствующего басилея Лаэрта, - твердо ответил Алким. - Вот только пока мой басилей изволит здравствовать…

    -  Ты, как обычно, предусмотрителен, мой Алким. Мой остров - моя крепость. Любой подосланный убийца - чужак! - здесь будет у всех на виду, а из местных никто не рискнет головой ради грязного дела. Не брать же Итаку с моря, приступом?

    Оба сдержанно рассмеялись.

    Маленький Одиссей и раньше замечал: странные люди - взрослые. Ничего смешного нет, а они смеются. Зато ткнешь поросенка шилом в задницу, пустишь в мегарон, когда там почетный гость с папой…

    Нет, не понимают истинно смешного.

    -  Тебе не кажется, мой Алким, что мы с тобой, будто шмели - жужжим, жужжим, да на цветок все не сядем?

    Одиссей затаил дыхание. Сейчас папа скажет что-то очень важное. Мальчишка ждал, притаившись за олеандровым кустом; и дамат Алким тоже ждал, пытаясь удобнее устроить больную ногу.

    Дождались.

    -  Пусть сказанное останется между нами, мой Алким.

    Нет, клясться не надо, особенно святыми именами. Я тебе верю. Должен же я хоть на кого-то полагаться до конца под этим небом?

    На миг Одиссею сделалось не по себе. Он очень пожалел, что не ушел (вернее, не уполз) отсюда раньше. А теперь было поздно. Сейчас отец откроет дяде Алкиму Страшную Тайну - и он, Одиссей, ее тоже услышит!

    Под этим небом… неужели у папы есть в запасе иное небо?

    -  Скажи, мой Алким: куда смотрят Глубокоуважаемые?!

    -  Мой басилей… мой бедный мудрый басилей…

    И совсем другим, теплым и участливым голосом:

    -  Иногда, Лаэрт, я счастлив своей искалеченной ногой, приковавшей меня к одному месту. Ногой - и еще тем, что в моих жилах течет кровь… только кровь. Я всегда подозревал…

    -  Вот и подозревай дальше, догадливый Алким. А вслух не говори.

    Алким молча, понимающе кивнул.

    Некоторое время царило молчание, и мальчик старался дышать как можно тише, чтобы не обнаружить своего присутствия. А еще он боялся, что его выдаст бешено колотящееся сердце. Он ничего не понял в папиной Страшной Тайне, но сердцем - тем самым, которое билось пойманным в ладонь птенцом! - чувствовал: сегодня он невольно прикоснулся к запретному.

    Насколько запретному - этого рыжий соглядатай даже не подозревал.

    -  Итака - маленький островок, - вновь заговорил басилей Лаэрт. - Сюда не докатится война. Сюда не доберутся наемники с Большой Земли. Разве что Глубокоуважаемые обратят свой взор на Итаку - но это будет слишком уж много чести для козьего островка. Поверь, Алким: у меня есть некоторые основания так думать. Но если я объявлюсь на Большой Земле, затесавшись в общую бучу…

    -  Я понял, мой басилей. Я найду способ отклонить приглашение Нелея так, чтобы никого не обидеть. И все последующие приглашения. Ведь они могут исходить не только от врагов?

    -  Хорошо. Составь мне ответ к вечеру.

    -  Да, мой басилей.

    По тропинке прошелестели шаги.