– Я не могу ее найти! – я пытаюсь кричать, но получается почти беззвучно. Почему я не могу кричать? Выступить против жестокости, против вечной тревоги надвигающейся гибели? – Идите! Я полечу следом.

– Я не могу тебя бросить! – она хватает меня за плечи, сажа покрывает половину ее лица, а в темно-карих глазах плещется страх. – Не заставляй меня пытаться, потому что я не могу.

– Ты должна жить, – я отстраняюсь и снова упираюсь грудью в сундук. – Он выберет тебя. Я знаю, что выберет. Ты будущая королева Тиррендора, и ты нужна своему народу, – она не потеряет свою корону. Она будет бороться за то, что ей принадлежит.

– Мне нужна ты ! – кричит она, потом задыхается и бросается ко мне, когда жар бьет нам в спины. Дерево трещит и ломается, а затем жар меняется, надвигаясь на нас со всех сторон.

– Только еще… – мои пальцы судорожно хватают миниатюрную картину, и я осматриваю их мягкие улыбки, игривые медово-карие глаза моей семьи, прежде чем прижать картину к груди. – Есть!

Кэт поднимает меня на ноги, тащит к двери, и мы обе вздрагиваем, когда балки моей кровати рушатся. Угли разлетаются, обжигая мне руку, и картина выскальзывает из нее, загораясь на пути к земле.

– Нет! – кричу я, когда Кэт оттаскивает меня назад, и когда пламя охватывает портрет, это уже не картина… это они. Мои родители. Моя семья. Они горят .

– Остановись! – мое горло не может вымолвить это слово, так как меня уносит вдаль под звуки их криков, их слез, умоляющих меня спасти их. – Нет! Нет!

Я просыпаюсь и рывком поднимаюсь в постели, задыхаясь и моргая от остатков кошмара, а пот стекает по моей шее.

Позднее солнце проникает в окно, освещая спальню, которая принадлежала Ксейдену, и которую он зачаровал так, чтобы в нее могли попасть только он и я. Сердце колотится, пока я окидываю взглядом спящие лица своих товарищей по отряду. Слава богам, что Ксейден применил к этой комнате ту же технику, что и к моей в Басгиате, – я протащила свой отряд одного за другим.

Трегер спит, привалившись к двери, используя свой рюкзак в качестве подушки, а Ридок лежит в нескольких футах от него с кинжалом в нескольких дюймах от кончиков пальцев.

– Ви? – шепчет Ри, садясь рядом со мной и протирая глаза от сна. – Ты в порядке?

Я киваю, замечая Марен и Кэт, свернувшихся калачиком в центре комнаты на импровизированных лежанках. Мы все в порядке. Пожара нет. Никакой непосредственной опасности. Как бы я ни скучала по Сойеру, я рада, что ему ничего не угрожает. Очевидно, мы слишком близко к фронту, чтобы я могла спокойно видеть подобные сны.

– Просто кошмар.

– Ох, – она ложится на то место, где обычно сплю я, а я падаю на подушку Ксейдена, теперь уже пропитанную потом. – Басгиат? Мне они тоже иногда снятся.

– Думаю, да, – прошли месяцы с тех пор, как он спал здесь, но, клянусь, я улавливаю нотки мяты, когда поворачиваю голову к Ри, сохраняя голос тихим. – Там была Кэт, и я пыталась найти картину с изображением моей семьи, она была странной, а потом и вовсе сгорела, – я вздыхаю. – В этом есть смысл, учитывая, что моя мать превратила себя в настоящее пламя.

Ри гримасничает.

– Мне жаль.

Я слегка усмехаюсь, вспоминая сон.

– И я сказала Кэт, что она должна жить, потому что она будущая королева Тиррендора.

Глаза Ри расширяются, и она подавляет смех рукой.

– Вот это настоящий кошмар.

– Я знаю, – моя улыбка сползает. – А что тебе обычно снится в кошмарах?

Она приглаживает кусок черного шелка, прикрывающего ее волосы.

– Обычно это то, что ты не спасаешь Сойера, а я не могу добраться до него достаточно быстро, потому что делаю неправильный…

– Вы двое не такие тихие, как вам кажется, – бормочет Ридок.