– Так и есть. И я готова поспорить, что мысль о встрече с неким писцом сделала этот час терпимым, – улыбка расцветает на губах Ри справа от меня.

– Разве мы придаем значение тому, что происходит у тебя с Тарой? Или тому факту, что Риорсон и Сорренгейл ссорятся, как старая супружеская пара? – Сойер бросает сердитый взгляд в нашу сторону, затем в сторону Ридока, но даже в свете магических огней не удается скрыть, как он мгновенно краснеет. – Ридок вообще прыгает из кровати в кровать, как гребаная лягушка, но нет, давайте постебем меня .

Мы проходим несколько шагов, и никто из нас не может подавить смех.

– Лягушка? – Ридок ухмыляется слева от Сойера. – Это все, на что ты способен? Лягушка?

– Мы с Тарой – старая новость, – Ри пожимает плечами. – Лидерство тяжело для нас обеих. Мы вместе, когда у нас есть время, но это не значит, что мы встречаемся с другими людьми, – она бросает косой взгляд в мою сторону. – Но он прав: вы с Риорсоном ссоритесь так, будто женаты уже пятьдесят лет и никто из вас не хочет мыть посуду.

– Это неправда, – протестую я, когда Сойер кивает.

– Согласен, – говорит Ридок. – И это всегда одна и та же ссора, – он поднимает руку к груди. – Я буду доверять тебе, если ты перестанешь хранить секреты! – он опускает руку и хмурится. –Тебя привлекает моя скрытная натура, и почему ты не можешь просто держаться подальше от опасности в течение пяти гребаных минут?

Ри смеется так сильно, что чуть не задыхается.

Я сужаю взгляд на Ридока.

– Продолжай болтать, и я засуну свой кинжал в такое место, что кое-кто лягушкоподобный точно не сможет проявлять активность

– Не сердись на меня за то, что я единственный по-настоящему одинокий из нас и наслаждаюсь каждой минутой, – мы поворачиваем за угол, и перед нами открывается огромная круглая дверь в Архив.

– Держу пари, руководству втайне нравится, что ты с Риорсоном, – говорит мне Сойер, держась за свой правый костыль. – Наследие обычно делает всадников сильнее, а с такой силой, как у вас двоих? Мельгрен, вероятно, сопроводит вас обоих в храм по вашему выбору, как только ты выпустишься.

– Сомневаюсь, что Лойал меня туда впустит, – бормочу я. – Не помню, когда в последний раз моя нога ступала в ее храм, – я перестала молиться ей много лет назад, вместе с Хедеоном, из чистой злобы. Любовь и мудрость появлялись не тогда, когда мне это было нужно.

– Если генерал вообще будет ждать так долго, – Ри подняла брови. – Риорсон уже закончил обучение.

– Мы это не обсуждали, – я качаю головой. – И я не против этого в будущем, но я больше сосредоточена на том, чтобы дожить до выпуска. А вы?

– Может быть, когда-нибудь, – размышляет она. – Просто говорю, что тебе повезло, что Мельгрен не выдернул тебя с боевого инструктажа и лично не проследил за приготовлениями в надежде, что через двадцать один год ваш ребенок будет следующим, кто будет обладать предвидением исхода боя, – Ри стукает меня по плечу.

– Жаль, что он такой недальновидный, – говорит Ридок, когда мы проходим мимо писца-первокурсника, стоящего на страже у двери.

Запах пергамента и чернил проникает в мои легкие, приветствуя меня дома. Я смотрю на стопки, выстроившиеся по правую сторону пещерного помещения, словно мой отец может выйти в любую секунду.

– Мы пришли к кадету Нейлварт, – говорит Ри писцу-первокурснику, сидящему за входным столом, который обозначает невидимую линию, пересекать которую позволено только тем, кто одет в кремовые мантии.

Кадет торопливо уходит, пока Ридок выдвигает стул для Сойера, и наш друг садится на то самое место, где я потратила годы своей жизни, готовясь к поступлению в этот квадрант.