Впрочем, может, он и вправду больше не человек.

И что тогда делать Ксейдену?

Я глубоко вдыхаю, затем переступаю через созданные Мирой заслоны, и магия покалывает мне шею, когда Джек поднимает в мою сторону свои глаза с красными ободками. В центре радужки они все еще ледяного голубого цвета, но красный цвет размыл их края.

– Джек.

Имоджен входит следом за мной и закрывает дверь камеры, запирая нас. Это дерьмовое, но необходимое зло, чтобы Хитон и Эмери не слышали, о чем пойдет речь.

Я вдыхаю через нос и выдыхаю через рот, притворяясь, что это не та камера, где Варриш несколько дней ломал мои кости, но от запаха сырой земли и старой крови у меня сводит зубы.

– Что тебе может быть нужно, Сорренгейл? – Джек кривит потрескавшиеся губы, не потрудившись поднять щеку с пола.

Имоджен прислоняется спиной к двери, а я приседаю перед Джеком, на случай, если он решит испытать пределы своей привязи.

– Произвести обмен.

– Ты думаешь, что после всех допросов и уговоров я наконец-то сломаюсь из-за тебя? – ненависть сверкает в его глазах.

– Нет, – я не утруждаю себя тем, чтобы сказать ему, что он уже много раз ломался из-за Ксейдена. – Но я думаю, что ты хочешь жить, – я лезу в карман и достаю крошечный медальон из сплава. Блестящая, тяжелая металлическая субстанция гладкая и горячая на моей ладони, тускло гудит, когда я протягиваю ее для демонстрации. – В нем достаточно энергии, чтобы поддерживать твою жизнь еще как минимум неделю.

Его взгляд жадно скользит по металлу.

– Но недостаточно, чтобы полностью накормить меня.

– Я не помогу тебе сбежать, если ты об этом просишь, – я сажусь на пол и скрещиваю лодыжки под собой. – Но ответь мне на несколько вопросов, и он твой.

– А если я предпочту встретиться с Малеком? – бросает он вызов.

– А твой род встречается с Малеком? – отвечаю я, кладя сплав в недосягаемое положение и доставая один из стеклянных флаконов из ремешка на руке, когда он не отвечает. – Но если ты хочешь, чтобы я прекратила твои страдания, я готова сделать и это, – стекло щелкает о камень, когда я кладу его рядом со сплавом.

– Это… – он смотрит на пузырек.

– Порошковая апельсиновая корка. Простое, но эффективное средство в твоем случае, учитывая, как близко твое тело к тому, чтобы сдаться. И милосердно, учитывая, что твои действия привели к смерти моей матери. Но я не настолько милосердна, чтобы оставить тебя с кинжалом.

Он усмехается, заставляя себя сесть, демонстрируя угловатые, истощенные кости. Цепи звенят о камень, и я с облегчением убеждаюсь, что мой расчет оказался верным. Между нами три фута, но он может преодолеть только половину.

– Ты всегда была слишком милосердной. Слишком слабой.

– Правда, – я пожимаю плечами. – Я всегда испытывала трудности, сталкиваясь со страдающим животным. Теперь, в отличие от тебя, мне есть куда пойти, так что выбирай.

Его взгляд переходит на сплав.

– Сколько вопросов?

– Зависит от того, как долго ты хочешь жить, – я подталкиваю к нему серебристое вещество, держа его на расстоянии вытянутой руки. – Четыре на сегодня, – на один из них я уже знаю ответ, просто чтобы убедиться, что он меня не обманывает.

– И я должен верить, что ты мне его отдашь? – он бросает взгляд в сторону Имоджен.

– Тебе будет лучше разговаривать с ней, чем со мной, придурок. Я с удовольствием буду сидеть здесь и смотреть , как ты умираешь, – отвечает Имоджен.

– Первый вопрос, – начинаю я. – Вы чувствуете друг друга?

Он смотрит на сплав, потом сглатывает.