– Я знаю. И мне нужно найти лекарство.

– Ты уверена, что именно так хочешь это сделать? – Имоджен подавляет очередной зевок.

– Все возможные способы, – говорю я ей, проводя руками по ножнам, чтобы убедиться, что каждый кинжал на месте, а также пузырек или два. – Он – единственный прямой источник информации, который у нас есть. Ты уверена, что готова к этому? Я пойму, если ты слишком устала, – они изматывают третьекурсников.

– Я могу заниматься этим дерьмом даже во сне, – она расстегивает пуговицы своей летной куртки. – Ты уже встречалась с Грейди?

– На следующей неделе, – я вздыхаю. – Он все еще изучает вопрос, прежде чем согласиться встретиться со мной, но вчера он прислал первый проект отряда, и единственный всадник, которого я знаю, это Аура, мать ее, Байнхэйвен, потому что – представь себе – она надежная всадница моего возраста и самая сильная заклинательница огня в квадранте.

– А он знает, что ты уже чуть не убила ее в этом месяце? – она поднимает брови.

– Не думаю, что ему есть до этого дело. Он даже не представляет, с чего начать, и я знаю об этом только потому, что он пытался заставить свою дракониху допросить Андарну. И это после того, как он прочитал мой отчет, в котором было изложено все, что она помнила о своих первых ста годах, а это, как и у большинства драконов, которые поздно вылупились, – сущий пустяк.

– И как? Ей это удалось? – спросила Имоджен, нахмурив брови.

– Тэйрн снял дюжину чешуек с ее шеи, а Андарна оставила следы зубов на хвосте.

– В следующий раз мы соберем достаточно, чтобы сделать для тебя новые доспехи, – обещает Андарна.

– Из его дракона? Спасибо, но нет, – отвечаю я.

На губах Имоджен появляется улыбка.

– Она получила именно то, что заслужила, – ее улыбка сходит на нет. – Я согласна, что в отряде нужны опытные всадники, но трудно доверять таким суждениям.

Эмери и Хитон поднимают глаза от своей карточной игры, когда мы проходим последний поворот.

– На этот раз ты взяла с собой Сорренгейл? – спрашивает Эмери, поднимая брови.

– Разумеется, – отвечает Имоджен.

Мы пересекаем каменный пол, и я отвожу взгляд от окровавленного стола, когда мы приближаемся.

– Почему мне кажется, что ты приходишь только тогда, когда мы на страже? – Хитон выкладывает карты на стол. – И кстати, я выиграл.

Эмери смотрит на то, что разложил Хитон, и вздыхает.

– Тебе неестественно везет в картах.

– Со мной Зинхал, – Хитон ухмыляется и почесывает окрашенные в пурпурного цвета языки пламени волосы. – Вы обе идете внутрь? – он оглядывает наше оружие. – При таком раскладе у него, наверное, осталось двадцать четыре часа, но я не могу ручаться за то, на что он способен.

– У меня есть это, – я похлопываю по ампулам, пристегнутым к верхней части бицепса.

– Я в этом не сомневаюсь. Нолон и Маркем обычно прибывают в семь, чтобы начать свой ежедневный допрос, так что давайте по-быстрому. И я бы не ожидал многого. Обычно он молчит, – Хитон отпирает дверь камеры, затем отходит в сторону. – У тебя посетители.

Я вхожу в дверной проем, но резко останавливаюсь, заставляя Имоджен выругаться за моей спиной.

Джек выглядит не просто как дерьмо, он выглядит как смерть . Он распростерся на том же каменном полу, на котором я чуть не истекла кровью несколько месяцев назад, но вокруг его запястий и лодыжек толстые кандалы, прикрепляющие его к стене за плитой кровати, которую, должно быть, восстановили после того, как Ксейден разнес ее в щепки. Светлые волосы Джека свисают сальными прядями, а бледная кожа лица впала в череп так, что он напоминает скорее труп, чем человека.