Я сдерживаю хныканье. Если я не была готова раньше, то теперь уже точно.

– Поцелуев недостаточно. С нами этого никогда не бывает достаточно, – его пальцы находят нижнюю часть моей косы, и он тянет за нее, наклоняя мое лицо к себе. – Ты хочешь меня так же, как я хочу тебя. Всецело. Полностью. Чтобы между нами не было ничего, кроме кожи. Сердце, разум и тело, – он прижимается губами к моему рту, заглушая мое дыхание. – Все, чего я хочу, – это потерять себя в тебе, но я не могу. Ты – единственный человек в мире, способный лишить меня всякого контроля, и единственный человек, с которым я не могу потерять этот контроль, – он поднимает голову. – И все же я здесь, не в состоянии держаться от тебя на расстоянии трех гребаных футов.

– Мы разберемся с этим, – обещаю я, пытаясь унять сердцебиение. – Мы всегда разбираемся. Ты научишься держать себя в руках, пока я буду искать лекарство.

– А если нам придется провести границу за поцелуями? – его взгляд падает на мой рот.

– Значит будет граница. Если это означает, что я не смогу уложить тебя в свою постель, пока не найду способ вылечить тебя, то, думаю, это просто дополнительный стимул для меня, чтобы работать быстро, не так ли?

Он отпускает мою косу и встает во весь рост.

– Ты действительно думаешь, что сможешь, не так ли?

– Да, – я киваю. – Я тебя не потеряю.

Он наклоняется и прижимается поцелуем к моему лбу.

– Я не могу оставаться на фронте, – мягко говорит он. – Я могу быть одним из самых сильных всадников на континенте, но там я еще и самый опасный.

– Я знаю, – мой позвоночник напрягается, когда я обдумываю все, что может пойти не так, и то, что только что пошло мне на пользу. – Кстати, о силе…

Он наклоняет мой подбородок назад, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Что такое?

– Гаррик заклинатель расстояния, не так ли? – я не пытаюсь намекнуть, задавая прямой вопрос.

На мгновение между нами воцаряется молчание, но я вижу подтверждение в его глазах.

– Ты злишься, что я тебе не сказал?

Я качаю головой.

– Ты не должен мне рассказывать секреты своих друзей, – моя бровь сжимается. – Но двадцать часов полета дали мне время подумать. Ты. Гаррик, – я наклоняю голову. – И однажды мне показалось, что я видела как Лиам…

– Владел льдом, – говорит Ксейден, проводя большим пальцем по моему подбородку.

Я киваю.

– Как часто вторые печати сопровождают именно эти метки? – я провожу пальцами по его шее.

– Достаточно часто, чтобы быть уверенным, что у Каори не может быть точных записей, но не слишком часто, чтобы кто-то задавался вопросом, почему у меня только одна, – отвечает он. – Наши драконы искали нас. Они знали, что делали.

– Они дали вам больше шансов на выживание? – я кладу руку на его сердце.

– Если ты хочешь быть сентиментальной, то да. А так, скорее, создавали свою собственную армию, – уголок его рта приподнимается. – Больше печатей – больше власти.

– Верно, – я делаю глубокий вдох, понимая, что нам все равно нужно поговорить о Самаре. – В отчете, который Рианнон дала в Самаре, некоторые вещи были опущены, потому что мы не хотели вносить дезинформацию или выглядеть так, будто не знаем, о чем говорим. Что сказал тебе Гаррик?

– Ты имеешь в виду, кроме того, что темная колдунья поиграла с вами и отпустила? – его глаза сузились. – Не так много, кроме того, что было в отчете, и это меня разозлило, потому что я понял , что он не был до конца честен. Он никогда не умел мне лгать. Что он упустил?

– Я разговариваю с человеком, которого люблю? Или с герцогом Тиррендора? В любом случае, это может быть очень неловко, – по моей шее поползли мурашки.