До сих пор общества Катрионы ему было достаточно. Когда у него возникали плотские желания, она их удовлетворяла. Ханту никогда не хотелось ничего большего. Ничего, что могло бы разрушить его жизнь. Но всего несколько минут рядом с темноволосой девушкой – и ему уже тесно в собственной коже, а мысли крутятся в голове и уносятся туда, куда раньше не смели подступиться.

Та незнакомка что то зажгла в его душе. Что то, от чего Хант не мог отмахнуться. Он знал это ощущение, хотя никогда прежде не испытывал его. Томление, страстное желание… Но он выбросит это из головы. Она ушла. Исчезла, растаяла в воздухе, как дым. И можно не опасаться снова ее встретить.

Хант потянулся за пустым стаканом.

– Черт побери! – пробормотал он.

Он больше никогда ее не увидит. Не было ничего плохого в том, чтобы позволить себе подумать о ней еще немного. Глядя в мерцающее пламя огня, Хант вспомнил ее похожие на кошачьи глаза. Янтарные, как выдержанный коньяк. Ее губы выглядели так, как будто их нарисовал художник эпохи Возрождения… пухлые, темно розовые, пробуждающие мечты. А голос! Грудной, более глубокий, чем у большинства девушек. Совершенный, хорошо поставленный, но с легкой хрипотцой, от которой его кожу покалывало и окатывало жаром. Точнее окатило. Потому что больше этого не будет.

Хант сделал большой глоток виски и налил себе еще стаканчик, снова заметив, как похож оттенок этого напитка на цвет ее глаз.

Внезапно Хант выругался. Позволить себе думать о ней было верхом глупости. Это только заставило его желать того, чего он никогда не получит. А Хант уже много лет назад перестал желать того, что не мог иметь. Он все прекрасно знал. Всегда осознавал границы, которые нельзя нарушать.

Жизнь под дамокловым мечом проклятия научила его никогда не забывать. Никогда не желать. Никогда не любить.

Очертания Килмарки хауса проступали из тумана, окутавшего Шотландское нагорье. Плечи Клары устало поникли; она вздохнула с облегчением, когда, выглянув из окошка кареты, увидела дом брата. Наконец то они приехали. Клара была рада. В конце концов, это ее будущий дом. При воспоминании об этом ее радость слегка померкла.

Она никогда не сможет вернуться в Лондон.

Мысль эта без конца крутилась в голове у Клары. Мама, Колин и остальные члены семьи были очень далеко. Они не настаивали, чтобы она покинула Лондон, но Клара знала, что так будет лучше. Они говорили, что Клара может остаться, но она не могла так с ними поступить. Теперь ее считают ущербной. И ей не хотелось, чтобы тень позора пала на кого нибудь из ее близких.

Она будет лишь изредка видеться с ними. Нет, не изредка. Редко. У Клары сжалось горло. В ее жизни больше не будет театров. Не будет походов по магазинам на Бонд стрит. И прогулок в экипаже с Мэриан. И музеев, и мороженого в чайной у Гюнтера…

Клара отбросила мрачные мысли и поклялась мужественно переносить невзгоды.

Килмарки хаус выглядел восхитительно. Словно сошел со страниц одной из сказок, которые мать читала ей в детстве. Элис писала, что иногда здесь можно увидеть дельфинов. И говорила, что от дома до берега всего несколько минут ходьбы. Кларе не терпелось увидеть все своими глазами. После потрясений последних двух месяцев она с нетерпением ждала, когда ее жизнь станет спокойной и размеренной. Прогулки по морскому берегу. Изучение окрестностей. Она была уверена, что у брата обширная библиотека.

– Наконец то! – Мэриан нетерпеливо пододвинулась к краю сиденья, как будто готовилась выскочить из кареты, как только откроется дверца. – Нормальная еда, нормальная кровать! – Она с энтузиазмом закивала; золотистые локоны, обрамляющие ее лицо, мило подпрыгивали в такт. – Не могу дождаться.