– Я не понимаю вас… – отступил Мельник, машинально взяв доску из рук Олейникова.

– Уверен, Константин Константинович, – улыбнулся Петр, – там наверху вас ждет толпа журналистов. Доверьтесь мне, пожалуйста – я потом объясню, почему «покойник» на фотоснимках мне милее, чем жизнерадостный, хоть и без штанов, террорист в наручниках. Мы же с моим коллегой… – Петр кивнул в сторону Зорина, – обождем здесь, пока все не разойдутся, и лишь потом выйдем на поверхность.

– Но… – попытался возразить Мельник.

– О, прошу вас, не беспокойтесь, граф, – шаркнул ножкой Олейников, – мы не голодны и вполне потерпим до вечера. Вечером же с удовольствием примем ваше приглашение и отужинаем вместе, тет-а-тет, так сказать.

* * *

– Общая длина парижских катакомб почти триста километров, – рассказывал Мельник, управляя неторопливо катящим по вечерней набережной Сены автомобилем. – Там можно было долго гулять…

Пребывая в сладостной истоме после весьма изысканного ужина, Олейников и Зорин внимательно слушали «экскурсовода» и поглядывали в окна на парижские красоты.

– Копать туннели начали еще римляне, им нужен был материал для строительства города, – продолжал Мельник. – Двести лет назад сюда, под землю, на глубину около двадцати метров перенесли некоторые парижские кладбища. Например, кладбище Невинных, где хоронили еще с XI века, было местом погребения двух миллионов тел! В одной могиле на разной глубине могло находиться до полутора тысяч останков разного периода. Кладбище стало рассадником инфекции – воняло так, что в соседних домах скисало вино. Однажды стена, отделявшая кладбище от соседней улицы, обрушилась, останки умерших и нечистоты заполнили близлежащие улицы и подвалы. Кладбище это закрыли и перенесли под землю, как и некоторые другие потом. Говорят, сейчас в катакомбах находится свыше шести миллионов останков, среди которых много великих французов: Дантон, Марат, Робеспьер, Паскаль, Рабле…

– Надеюсь, – улыбнулся Олейников, – что череп, которым мне пришлось воспользоваться в целях самообороны, не принадлежал кому-то из гениев.

Черный «Ситроен» выехал на площадь Согласия и остановился возле отеля «Де Крийон Палас».

– Любимый отель Сергея Есенина и Айседоры Дункан, между прочим, – заметил Мельник. – По поручению господина президента я оплатил для вас лучший сьют, в котором очень любит останавливаться Леонард Бернстайн…

– Кто? – переспросил Олейников.

– Композитор! – проявил познания Зорин. – «Вестсайдская история». Ты что, фильм не видел?

Олейников с удивлением посмотрел на Зорина.

– Ну я тут, между делом, – виновато свел брови домиком Зорин, – успел в кинотеатр пару раз сходить…

– Жаль, что вы не можете побыть в Париже хотя бы недельку, – искренне вздохнул Мельник. – Сходили б не только в кино, а в театры, в музеи, в «Мулен Руж» канкан посмотреть…

Зорин с мольбой в глазах посмотрел на Олейникова.

– Константин Константинович, – бросив строгий взгляд на Зорина, обратился к Мельнику Петр, – мы безмерно благодарны вам за чудесный ужин и замечательную экскурсию по Парижу, но, к сожалению, нас ждут дела. Но прежде чем покинуть Францию, мне все-таки хотелось бы выполнить свое обещание и пояснить, зачем мне пришлось шарахнуть деревяшкой по голове несчастного Буанатье.