* * *

Ночью в Лондоне шел дождь. Прорезая темноту фарами, шикарный спортивный автомобиль «Остин-Хили» цвета платины свернул на Бик-стрит и, рыкнув пару раз, словно огрызающийся тигр, остановился под искрящейся разноцветными огнями вывеской:

Murray’s Cabaret Club

От дверей заведения к машине тут же бросился швейцар, раскрывая зонтик над вылезающим из родстера элегантно одетым мужчиной:

– О, сэр Баскетфилд! Как мы рады вас видеть!

Баскетфилд небрежно сунул ему ключи от машины и, высоко, словно гарцующий конь, поднимая ноги, чтобы не запачкать лакированные туфли в струящихся по мостовой потоках дождевой воды, направился к входу в заведение, где под козырьком дверей маячила пара охранников весьма крепкого телосложения. Швейцар засеменил за Баскетфилдом, старательно удерживая зонтик над его головой. Когда охранники, явно хорошо знавшие Баскетфилда в лицо, поклонились и распахнули перед ним входную дверь, неподалеку от клуба остановился кэб.

– Значит, не пустят? – спросил у водителя сидевший в кэбе Олейников, поглядывая сквозь цыкающие на лобовом стекле дворники на грозных охранников.

– Сто процентов, сэр. Абсолютно закрытое заведение – элитный клуб!

– Даже так? – Олейников вытащил из кармана хрустящую банкноту и покрутил ее в пальцах.

– Что вы, сэр… – вцепившись взглядом в купюру, заерзал водитель. – Они не возьмут. Это у меня зарплата малюсенькая, а они, знаете, как боятся место потерять.

Олейников посмотрел еще раз в окно – рядом со входом в клуб в стене дома виднелась арка, ведущая во внутренний дворик. Петр мгновение задумался, потом сунул водителю банкноту и сказал:

– Тогда это вам. Только я попрошу об одной маленькой услуге…

Переминавшиеся с ноги на ногу охранники уже с явной подозрительностью поглядывали на кэб, когда открылась его дверца, вышел Олейников и, распахнув зонтик, зашагал в противоположную от клуба сторону.

Кэб тронулся, набрал скорость и, проезжая мимо заведения, вильнул к тротуару и въехал в глубокую лужу, растекшуюся вдоль бордюрного камня. Мощный фонтан брызг окатил охранников и швейцара.

– Стой, урод! – завопили охранники и швейцар, бросаясь за кэбом.

Проехав пару десятков метров, кэб остановился. Но, когда преследователи приблизились к нему, вновь дал по газам и скрылся в темноте.

Этого времени было достаточно, чтобы Олейников успел развернуться, подбежать к арке рядом с входом в клуб и юркнуть незамеченным во внутренний дворик.

Возле служебного входа в клуб стоял небольшой фургон с намалеванной на борту рекламой шампанского Moёt & Chandon – пара рабочих таскала внутрь кабаре-клуба ящики с бутылками. Дождавшись, когда они оба скроются с очередным грузом в недрах заведения, Олейников стянул висевший в кузове грузовичка фартук, быстро нацепил его на себя и, подхватив ящик шампанского, решительно вошел в клуб.

* * *

Покрутившись в переулках Пуэбло – одного из самых старых районов Лос-Анджелеса, красный «Додж» наконец припарковался возле маленького кафе с покосившейся обшарпанной вывеской «Cheeky Chicken».

Зорин заглушил мотор, вышел из машины и, придав своему лицу деловое выражение, решительной походкой вошел в кафе.

Посетителей внутри не было.

– Эй, есть кто-нибудь? – крикнул он в задернутый занавеской проем, ведущий на кухню.

Донеслось покашливание, зашаркали шаги, сопровождаемые одышкой и тяжелыми вздохами, занавеска распахнулась, и перед Зориным предстал хозяин заведения – пожилой мужчина с пышными, закрученными на концах усами и седенькой бородкой клинышком.

– Чем могу служить? – весело спросил он, вытирая руки о длинный белый фартук, опоясывающий его солидный пивной живот, и оставляя на фартуке багряные следы, как показалось Зорину – кровавые.