- Участко-о-вый...

    - Уна? - не сразу узнал я. Синеволосая русалка, подружка Дины, дело о Чёрной Мессе помните?

    В свое время обе красавицы едва не утянули меня на дно, и в своё же время обе дружно спасли мою молодую жизнь. Мы тогда рухнули в воду вместе с одним из охранников немецкого посла, водяной ещё остроумно ругался, что ему реку замусоривают...

    - Участковый, иди ко мне... - тихо позвала она, испуганно озираясь. - Не бойся, мне самой страшно... чую, беда большая грядёт...

    - Пишите заявление, рассмотрим, - попробовал пошутить я, но на глазах русалки показались слёзы.

    - Безвинные погибнут... земля не родит... реки высохнут... страшное зло пробуждается...

    Я, фыркнув, в два гребка подплыл к ней, для уточнения деталей, хотя по идее девушку сначала требовалось просто успокоить.

    - Уна, скажите толком, что случилось? Только не надо вот этих ясновидческих пророчеств, их к протоколу не пришьёшь...

    - Спаси нас, участковый. - Она быстро вытянула руку, и маленький перламутровый шарик скользнул мне в ладонь. Жемчужина?

    - Э-э... спасибо, но...

    Слова благодарности повисли в воздухе. Тихо плеснула вода, сомкнувшись над прелестной головкой, а ловить русалку в реке согласится только технически укомплектованная артель круглых идиотов, никогда не встречавшихся с водяным. Он у них то ли за мужа, то ли за отца, то ли за доброго наставника, но воспитанниц своих никому в обиду не даёт. Я пару раз встречался, дядька с юмором, но серьёзный, с глупостями приставать не рекомендуется...

    Поэтому я повернул к берегу и... заорал в голос:

    - Митька-а!!!

    От такого вопля он драматично схватился за сердце и скорчил страдальческое лицо.

    - Я убью тебя-а!!!

    Теперь уже Маняша, удивлённая моим воем, соизволила повернуть голову. А поняв, в чём дело, по-девичьи прыснула в кулачок и стыдливо спрятала лицо в ладони. Нет, ну совести у обоих ни на грамм!

    - Я кого просил посторожить мои вещи?! - продолжал надрываться я, стоя в рубашке, фуражке, при галстуке, в трусах и... без штанов! Ибо мои форменные брюки нагло жевала злопамятная скотина шагах в десяти на мелководье...

    Сцена изъятия важной части моего костюма заняла бы ещё полстраницы, хотя бледный Митя старался изо всех сил. А в конечном итоге мимо деревни я возвращался в таком виде, словно меня жевал Кинг-Конг и выплюнул в связи с просроченным сроком годности! Хуже всего то, что по причине деликатности деревенские люди, стоя у околицы, мнение своё выражали исключительно шёпотом. Этим, собственно, вся деликатность и исчерпывалась:

    - А доброго денечку, батюшка участковый! Вы-то, может, не заметили, чё у вас-то все штаны мокрые, ага...

    - Ой, бабы... а у сыскного воеводы-то... Ой, мамоньки, не могу... ой, гляньте-ка, так и капает... Ой, и чёго ж я ржу, аки дура, а?

    - Никита Иванович, может, подмогнуть чем? Ну, там, штаны выжать али на печку вас посадить, подсохнуть, иль одеялом лоскутным обмотать, от глаз любопытственных...

    - Не болтай, народ! Видать, того антиресы следственные требоват, штоб наиглавнейший милиционер вдоль улицы лужи за собой оставлял. Видать, в энтом тайна военная есть - подумат жульё, что участковый в мокрых портках безобиден будет, а он тут их и цап за причинно место! Верноть я говорю, сыскной воевода?

    Если вы думаете, что мне оставалось лишь надвинуть фуражку поглубже и пламенеть ушами, то вынужден разочаровать - на меня оно давно не действует.