Зеленоглазый пристально посмотрел на него и сказал, вновь коснувшись губами вина и на этот раз сделав небольшой глоток

– Моему другу, командиру Девятого легиона Арсению Лепиду, рассказали о том, что то ли в Валенции, то ли ещё дальше, в Каледонии , существует новая цитадель друидов, их, если хотите, главный храм и, возможно, центр организации сопротивления бриттов власти Империи. И что ими было задумано прорыть ход под Валом, а потом осуществить несколько нападений, которые привели бы к тем результатам, о которых я говорил.

– И легат поверил? – напряжённо спросил Клавдий.

– Если б не поверил, не повёл бы тысячу двести человек навстречу такой грозной опасности. – Дитрих отвёл глаза и опустил голову, словно вновь переживая всё случившееся. – Если помните, тот, прежний, Девятый легион, что пропал сорок лет назад, состоял из пяти когорт, и в нём было почти четыре тысячи воинов. Но то были, как потом оказалось, не самые лучшие бойцы. В наш, нынешний, легион Арсений верил всей душою. И повёл за собой лучших из лучших. Нашёлся бритт, который сказал, будто знает, как пройти к святилищу быстро, минуя наиболее опасные места, где на римлян могут напасть большим числом, и как захватить друидов врасплох, в день их праздника. Верить ему было, наверное, глупо, но Лепид поверил. И не взял меня с собою!

В последних словах германца прозвучала даже не досада, но почти отчаяние.

– Разве ты спас бы его, если б пошёл с ними? – Клавдий с сочувствием взглянул на Дитриха. – Ты – великий воин, спору нет, но один ты вряд ли мог что то сделать.

Зеленоглазый покачал головой:

– Я же варвар. И отлично вижу ловушки. Я видел её с самого начала, но Арсений не поверил мне. Я увидел бы их ловушки и по ту сторону и, возможно, мог убедить Арсения вернуться раньше, чем это стало невозможно. А он объявил, что не может взять меня. Ты, мол, давно в отставке, Дитрих!

– Но ведь ты – его лучший друг! – наместник поднялся, наконец, с дивана и подошёл к германцу: – Он мог сделать для тебя исключение.

– Он не сделал его именно потому, что был моим другом.

– Не понимаю?

Дитрих вскинул голову и посмотрел в глаза Клавдию:

– Эта проклятая ведьма сказала ему, что если я окажусь за Валом, то сразу погибну.

Клавдий нахмурился:

– Ведьма? Та друидка, о которой ты мне рассказывал?

– Именно она. И Арсений вновь поверил. Страшно подумать, в какую бредь мы верим, когда дело идёт о самых близких нам людях!

– Друиды к тому же владеют даром внушения! – мрачно изрёк Клавдий. – Какова была по виду эта старуха?

– Она не старуха, – возразил Зеленоглазый. – Правда, ей очень хотелось, чтобы её считали старухой, всё было для этого сделано: широченный белый плащ с вышитыми звёздами, капюшон ниже глаз, а из под капюшона – торчащие во все стороны седые патлы, посох с полумесяцем... Ведьмища чистой воды! Однако она не сумела спрятать под полами плаща свои руки.

– Руки? – удивился наместник. – А при чём здесь...

– А при том, – не дал договорить Дитрих, – что можно притворяться старой, но руки состарить невозможно. Я успел их разглядеть: судя по рукам, друидке лет этак тридцать. Едва ли больше. К тому же есть одна примета, по которой я наверняка смогу её узнать, если снова встречу.

И, помолчав, он мрачно добавил:

– А хотелось бы встретить!

На некоторое время в триклинии воцарилось молчание. Слышно было, как снуют по коридору рабы, занятые приготовлением ванн и комнат сразу для двоих гостей. Где то не так далеко, должно быть, в долине реки, рыбак пел протяжную песню о любимой девушке, которая ждёт его на берегу. До чего одинаковы эти песни у всех племён! У кого же нет рек, морей, а стало быть, и рыбаков?

– А что вы сделали в конце концов с подземным ходом? – спросил, допив свою чашу, сенатор Тит Антоний.