– Да, это всё мне знакомо. Смогу.

– Ну, вот и займись. Чтобы не разводить костра и не дымить, я оставил под золой побольше горячих угольев. На них вполне можно разогреть воду. А я нарежу белый мох, сделаю из него припарки и смешаю травы для ещё одного зелья. Нам нужно побыстрее вылечить Крайка.

Жрица кивнула с удивительной покорностью:

– Хорошо. Но только ты можешь смело развести огонь, Зеленоглазый. Мы в двух шагах от святилища, и если кто то из местных жителей увидит дым, то просто примет его за дым нашего жертвенника. Кроме того, здесь и людей обитает совсем мало.

– Поверим? – Дитрих обменялся с Крайком быстрым взглядом.

– Может, попробуем? – Бритт растирал ногу, стараясь не смотреть в глаза сестре: ему казалось, что это её завораживающий взгляд заставляет его смягчиться и забыть свою настороженность.

– Я не против попробовать, – согласился Дитрих и наклонился, выгребая из под золы красные, налитые огнём уголья. – Тогда уж и мяса нажарим. Эй, Риона, а друиды едят свинину?

– Почему же нет? – удивилась она.

– А кто ж вас знает? Арсений рассказывал мне, будто на востоке, не там, откуда к нам везут шёлк и пряности, но ещё дальше, есть страны, где жрецам запрещено вообще есть мясо: они считают убийство животных таким же грехом, как убийство людей, если даже не большим.

– Арсений – это твой друг? Тот, что привёл Красных гребней на нашу землю?

В голосе жрицы не было вызова, скорее он стал печален, и Дитрих ощутил что то вроде испуга: а вдруг пророческий дар Рионы открыл ей, что Арсений погиб?!

Она оторвалась от своего занятия – перестала разминать на плоском камешке траву и, подняв голову, коснулась смуглыми пальцами плеча сидевшего рядом тевтона:

– Знаю, о чём ты сейчас подумал. Нет, не надо так думать. Он жив.

– Точно знаешь? Хотя не говори, не надо. Пророчества колдунов всегда имеют двойной смысл. Не стоит ими искушаться.

– Я не колдунья. Мой дар даёт мне власть над людьми лишь потому, что люди боятся как самих пророчеств, так и тех, кто пророчествует. Я знаю – Арсений жив. И ты единственный, кто может его найти.

Дитрих задумался. Из слов Рионы и Ковасана, сказанных там, в лесном святилище, он уже понял, что друиды не завладели орлом Девятого легиона. То ли, погибая, римские воины сумели его спрятать, то ли уничтожили, скажем, утопили в реке или в болоте. Почему то жрецы надеялись на них с Крайком – Риона так и сказала: они могут найти «римского бога»! Но выходит, друиды не только не знают, где находится орёл, но и где находится Арсений Лепид. Возможно, он действительно жив!

– Кажется, я понял, – задумчиво проговорил Зеленоглазый. – Вы надеетесь, что я найду Арсения, думаете, будто легионный орёл у него и я, найдя легата, помогу вам завладеть орлом. Так?

– Возможно, и так! – Жрица вновь склонилась над пучками трав. – А что, ты не пожертвовал бы вашим орлом ради того, чтобы спасти своего друга?

Может, она думала, что этим вопросом смутит его или заставит растеряться. Но он расхохотался:

– Ах ты, змея! Ну, во первых, кто ж поверит, что друиды отпустят римского легата живым? Полагаю, они и меня не отпустят, во всяком случае, не захотят отпускать. Во вторых, хоть я больше и не служу центурионом в Девятом легионе, но я давал присягу, и эта присяга не позволит мне сделать то, чего мне не позволит легат. А Лепид никогда не согласится обменять свою жизнь на легионное знамя.

– И ты не станешь поэтому его искать? – спросила Риона.

– Стану. Но не вместе с вами.

Жрица снова вскинула голову и посмотрела в глаза Дитриху. Но на этот раз он заставил её почти сразу опустить взгляд – его глаза были холодны и остры, как два лезвия.