Мама задерживает дыхание, я понимаю, что делаю то же самое.

– В любом случае, я записала её слова о том, что она клонировала Петру. – Она делает паузу. – В то утро, когда вы сбежали, я пошла к ней и дала послушать запись. Я сказала ей никогда не приближаться к нам, иначе она отправится в тюрьму, так же как доктор Йовович.

Мама прерывается, возможно, в надежде, что одна из нас спросит о её судьбе: а если Мэгги сделает то же самое с мамой. Мы молчим, мама сама заполняет пробелы.

– Если она попробует применить это ко мне, у неё ничего не получится. У меня тройня – каждая со своим собственным паспортом и карточкой социального страхования.

Внезапно, водительские права в моём кошельке кажутся не такими блестящими, ведь выглядит так, что это была не моя идея, а мамина.

– Ты не могла знать, что мы собираемся попросить Мейсона помочь нам, когда говорила это Мэгги, – говорит Бетси. Она выглядит озадаченной.

– Я и не знала. В тот момент я не думала о себе. Я думала о вас.

Не могу ничего поделать с собой: я закатываю глаза. Она видит это, но ничего не говорит. В этот момент я не уверена, что она могла сказать.

– Погоди минутку, – говорит Элла, осознавая кое что. – Если у тебя был диктофон, почему ты не закончила всё сразу после того, как она сказала, что клонировала Петру? Почему ты пошла с ней? Почему ты позволила нам идти с ней?

Мама краснеет.

– Это был не лучший выбор, который я когда либо делала.

Я насупилась.

– Что ты имеешь в виду? Выбор?

– Я оценила ситуацию и не почувствовала, чтобы кто нибудь из нас находился в смертельной опасности, так что… – Мама перестает говорить, натыкаясь на мой взгляд. Внезапно я понимаю, почему она позволяла нам паниковать, позволила двум из нас думать, что мы похищены, и чтобы одна из нас исколесила всю страну в зимнюю стужу.

– Она хотела увидеть лабораторию Мэгги, – говорю я с отвращением. – Она хотела увидеть её исследования.

То, как мама поджимает губы, говорит мне о двух вещах. Во первых, я права. А во вторых, неважно, что она говорит, наука всегда на первом месте.

– Я закончила этот разговор, – говорю я, вставая и покидая гостиную. Через плечо, не смотря назад, я говорю снова. – Я закончила.

Ещё долгое время никто не поднимался по ступенькам. Я позвонила Шону и всё ему рассказала; мы разговаривали всего несколько минут, но затем он сказал, что ему необходимо идти, так как его мама вводит Качественное Семейное Время из за того, что он пропустил все праздничные выходные.

– Я мог бы отделаться от этого, если ты хочешь приехать. Или я мог бы приехать? Я имею в виду, сейчас, когда твоя мама знает о нас…

– Она всегда знала о нас, – говоря это, я чувствую себя немного больной. – Я не думаю, что могу уйти прямо сейчас. Они всё ещё разговаривают внизу; я хочу информации от Эллы и Бетси.

– Но ты не хочешь спуститься и послушать сама?

– Я не могу. Не хочу находиться рядом с ней.

– Я понял. Ты уверена, что хочешь оставить меня на растерзание моей маме. Мы можем говорить по телефону весь день.

– Спасибо, но тебе надо провести некоторое время с мамой. Тебе повезло иметь такую маму. И я в порядке. – Я вздыхаю, оглядываясь вокруг. – Думаю, я собираюсь переделать мою комнату.

Позже, когда кровать стоит у противоположной стены, а я приклеиваю свои фотографии в вихревом стиле фанк над её изголовьем, раздается мягкий стук в дверь.