Он снова выстрелил в кайова и с восторгом заорал, когда один из индейцев соскользнул со спины своего скакуна и мешком свалился на землю, где, прокатившись немного, неподвижно застыл.

- Хороший выстрел, - похвалил его брат. – Черт побери, великолепный выстрел!

- Теперь они в наших руках, - ответил Кастер.

Первые кайова уже должны были пересечь линию границы, но его это не беспокоило ничуть.

- Мы не дадим им улизнуть. Ни один краснокожий в этой банде не уйдет!

Его солдаты ответили на это радостными криками.

А затем вдруг все свирепое веселье Кастера сошло на «нет». Том указал рукой на восток, откуда быстрым аллюром приближался кавалерийский эскадрон. К этому моменту уже все кайова пересекли границу. Они осадили своих лошадей, вопя на своем тарабарском наречии – они знали, что они в безопасности.

И Кастер знал это тоже. Преследовать кайова на Индейской территории, проучить их, а затем вернуться в Канзас, когда об этом никто, кроме самих индейцев не узнает, было одним делом. Но теперь, когда на сцене появился внимательный наблюдатель в виде кавалерийского эскадрона, дело приобретало совсем другой оборот. Проклиная этих кавалеристов, проклиная себя, Кастер понял руку, приказывая своим солдатам остановиться. Отряд застыл на канзасской стороне границы.

Шляпы и покрой мундиров на приближающихся кавалеристах не слишком отличался от шляп и мундиров, которые носили солдаты под командой Кастера. Но цвет их был серым в отличие от различных оттенков синего, в который были окрашены мундиры кавалерии США. А несколько их офицеров, как заметил Кастер, красовались в новых мундирах грязно-коричневого цвета, которые Конфедеративные Штаты переняли у британцев. Островитяне называли такой цвет «хаки», в интерпретации же мятежников он превратился в «ореховый».

Один из этих офицеров-конфедератов направил своего коня по направлению к Кастеру, маша рукой по мере того, как он приближался. Кастер тоже в ответ взмахнул рукой, приглашая его подъехать ближе. Капитан-мятежник оказался малым с цветущим лицом, лет двадцати с хвостиком – должно быть, во время Войны за Отделение он еще под стол пешком ходил. При виде его Кастер вдруг ощутил груз всех своих сорока одного года.

- Утро доброе, полковник, - растягивая слова, проговорил капитан и остаточно дружелюбно кивнул головой. – Вы, как я полагаю, не собирались ненароком пересечь нашу государственную границу, ведь так?

- Даже если и так, вы этого не докажете, капитан. – Кастер попытался придать своим словам хладнокровную отчужденность, но вместо этого получился лишь злобный рык.

По тому, как улыбнулся кавалерист-конфедерат стало ясно, что он прекрасно расслышал досаду в голосе собеседника – расслышал, и это доставило ему явное удовольствие. Он церемонно поклонился в седле. Эти мятежники всегда были сама вежливость… и всегда готовы вцепиться в горло.

- Меня зовут Джетро Уэзерс, полковник, - сказал он. – Вы правы, я никогда не смогу доказать этого. Но у вас и у Соединенных Штатов случилась бы куча неприятностей, приди я на полчасика позже и застань вас на территории Конфедеративных Штатов.

В его голосе прозвучало разочарование тем фактом, что ему и его солдатам не удалось застукать Кастера «на месте преступления».

От этих слов досада Кастера мигом превратилась в ярость:

- Если бы ваше правительство могло удержать этих краснокожих дикарей и душегубов по вашу сторону границы, у нас бы не было желания приходить туда –, он махнул рукой на юг, в сторону Индейской территории, - чтобы воздать им по заслугам.

- С чего бы это, полковник? – В голосе капитана Уэзерса прозвучало искреннее веселье. – У меня нет вообще никаких доказательств, что эти кайова когда-либо пробирались на территорию Соединенных Штатов. Насколько я могу судить, вы возглавляете неспровоцированную карательную экспедицию на территорию суверенного государства.