Говорят, что по берегам Ковжи тоже сохранились тропки — бечевники, по которым шли бурлаки, тянувшие баржи-мариинки до Белого озера; там грузы переваливали на баржи-белозерки. Ну да скоро решатся все проблемы здешнего судоходства. А пока нашему рефрижератору плавать по Ковже еще труднее, чем когда-либо, потому что всю реку взбаламутили и перерыли строители. На пути у нас все чаще встают землечерпалки и длинные щупальца труб землесосов. С землеройных нам машут чумазые белозубые ребята в высоких резиновых сапогах. Мы вспоминаем, что сказал начальник: комсомольская стройка.

Анненский мост получил свое название от шлюза Св. Анны. Когда-то через это местечко проходил архангельский тракт на Петербург. Здесь водораздел системы. За Ново-Мариинским каналом шлюзы уже не поднимают, а опускают судно. Мы попадаем в последнюю речку системы — Вытегру. Протяженность ее всего каких-нибудь шестьдесят шесть километров, а шлюзов на ней около трех десятков: как раз для нас с Митей река. Шлюзов и каналов так много, что Вытегра вполне заслуживает названия, которое когда-то употребил Радищев, — «река рукодельная». Все, конечно, из-за того, что перепад уровня здесь довольно большой — шестьдесят восемь метров (это если сравнивать уровни Ново-Мариинского канала и Онежского озера).

За двадцать шестым шлюзом идет настоящая лестница шлюзов, она так и называется «Девятинская лестница»; здесь за полтора километра пути на нашу долю выпало шесть шлюзов. Девятинский перекоп был сделан в девяностых годах прошлого века, после чего путь от Рыбинска до Петербурга по системе, как сообщает путеводитель, стал занимать «всего(!) тридцать дней». За Девятинами еще одна — Марковская лестница шлюзов.

На Вытегре строителей больше, чем на Ковже. За знаменитым своей красотой Девятинским перекопом, в древнем селе Девятины, где мы с капитаном искали почту, каждый встречный отвечал нам: «Не знаем, не здешние, мы строители».

В Девятинах и дальше, в Анхимове, нам довелось увидеть редкой красоты деревянные церкви. Особенно хороша была многоглавая Анхимовская.

— Вот это действительно стоит посмотреть, — сдался недоверчивый капитан.

Церковь поднималась над берегом, стройная и веселая, настоящее двадцатиглавое чудо, срубленная и поставленная два с половиной века назад лихими и проникновенными мастерами, без единого гвоздя, одним топориком, и когда мы подошли ближе, перед чудом этим смолкли самые отчаянные судовые матершинники.

А вскоре после Анхимова нас порадовал новый шлюз, большой современный шлюз Волго-Балта, заменивший сразу пять тесных Мариинских деревяшек. Правда, тут в мед нашего ликования строители добавили ложку дегтя: хотя шлюз сдан давно, ждать у его ворот пришлось бесконечно долго. Потом уже, когда мы вошли в камеру и мостик поравнялся с ее стенкой, какой-то парень из охраны рассказал нам, что шлюз был сдан до срока и тут обнаружилось, что из стен его торчат штыри и многое нужно доделывать, а денег уже нет и нужно ждать средств, положенных на капитальный ремонт.

Но зато первый шлюз новой системы был «в большом порядке», и, пройдя его, мы пришвартовались наконец в Вытегре вблизи бывшего шлюза № 1 и уселись совсем без сил тут же на палубе. Наступила белая ночь, и старинные лабазы отражались в тихой заводи, а в конце ее чернел никому не нужный деревянный шлюз № 1 старой Мариинки, сохраненный для вытегорского музея.

Евгений Семенович спустился с мостика, небритый, с покрасневшими глазами:

— Ну что, умаялись? — сказал он. — Так что вам сегодня с Аликом и с Димкой, наверно, и про невест толковать не захочется? Как, и на берег не пойдете? Ай-яй-яй, как нехорошо, ай, жестокая Мариинская система.

По нашему молчанию капитан понял, что мы сегодня почти не понимаем шуток, но его собственного запаса юмора хватило еще надолго.