Обо всем этом рассказывает нам добродушный директор комбината Петр Александрович Самойлов. Мы заходим в ткацкий цех. В глазах рябит от нежно-пестрых нитей и полотен. Лен окрашивается довольно слабо, и цвета здесь особые — блеклые и нежные. Рекой текут сверху цветные нити основы и шнуры от джакардной машины, где рождаются узоры.

Мы проходим с Саней по ряду станков. «Ого!» — говорит Саня. «А ты думал», — отзываюсь я, но, по правде говоря, я удивлен не меньше, чем он сам. Налево и направо за станками стоят красавицы. Самые настоящие русские красавицы. Вот одна — стройная, высокая, нежный овал лица, удивительной красоты быстрые руки: ее зовут Ира Яцино. Рядом Галя Воронина, тоненькая, высокая, темные глубокие глаза и смелый очерк лица. Вот еще одна — невысокая, легкая, у нее милое задумчивое лицо, спокойный умный взгляд — Тамара Шалагинова из-под Кирова. А вот совсем городская девчонка, с «бабеттой», в платочке. Только россыпь веснушек на веселом вздернутом носике выдает в Вале Петровой северянку. Так мы идем до конца ряда, и Саня не перестает прищелкивать языком, щелкать фотоаппаратом и припадать на колено, выражая крайнюю степень своего фоторепортерского восторга. Мы знакомимся с высокой тонколицей кировчанкой Галей Мусихиной, с царственно гордой и стройной Лидой Колпаковой, тоже из Кирова, с десятками других девчонок, достойных украсить кадры кинохроники, ленты художественного фильма, обложки иллюстрированных журналов, чаепития телевизионных «огоньков» или просто «украсить жизнь, а также составить счастье человека»… Впрочем, о последнем дальше, потому что это предмет особого разговора, а пока мы продолжали путешествие по комбинату и забрели в его художественный отдел, где наконец увидели мужчину. Герман Прокофьевич Зинин уже не один десяток лет работает на комбинате. В его отделе создают рисунки, которые потом лягут на изделие. Здесь же на основе рисунка создают патрон канвовой работы, где указаны все переплетения утка и основы. С патрона рисунок передается на висячий картон (они висят над машиной в цеху). Многократное повторение одного и того же рисунка дает узору ширину.

Вплоть до первого послевоенного года на фабрике пользовались еще старыми грибановскими рисунками. Теперь здесь создается и много своих, новых. В основном рисунки эти варьируют народные северные мотивы, они так и называются: «Архангельская вышивка», «Вологодское кружево», «Резьба по бересте», «Север». Изделия с этими рисунками снискали уже популярность, а чайный набор Красавинского комбината получил в 1958 году в Брюсселе золотую медаль. И все же Красавино, как нам показалось, не успевает за модой, за вкусами потребителя. Чем это объясняется, мне, неспециалисту, судить трудно. Без сомнения, украсили бы современное жилье одноцветные изделия из льна — все эти ненавязчивые блеклые тона отлично вписываются в интерьер современной комнаты. И конечно, очень популярны были бы грубоватые неокрашенные льны, а также изделия с одной или двумя яркими цветными полосами, заменяющими пестрый рисунок, которым здесь покрывают ткань. Изделия эти были бы намного проще тех, что выпускает сейчас комбинат, но освоить их, как сказали мне, трудно, потому что все это связано с планом и расценками. Неужели препятствия так велики, что комбинат не может преодолеть их и запустить в производство ткани модные, простые, красивые? Я купил в Красавине пяток одноцветных льняных салфеток ценой тридцать копеек каждая, чем немало порадовал по возвращении своих домашних. Однако салфетки эти продавались только в Красавине, потому что выпуск их был признан худсоветом «нецелесообразным». Что это значит, никто так и не смог мне вразумительно объяснить.

А в общем комбинат был очень интересный. Да и народ здесь благожелательный, гостеприимный: и директор, и опытные старые мастерицы, и смешливые девчонки-ткачихи.