— Вас интересует вторая очередь комбината? — сказал он. — Это действительно интересно. Наш сульфатный завод будет выпускать, наверное, в три раза больше сульфатной целлюлозы, чем все целлюлозные предприятия страны. Каждые сутки сорок вагонов, а за год примерно 290 тысяч тонн сульфатной целлюлозы да 120 тысяч тонн нейтральной полуцеллюлозы. В сульфатный комплекс войдет бумажная фабрика, бумага составит основу для гофры (выпуск примерно 175 тысяч тонн), а также фабрика тарного картона. Будет, кроме того, фабрика по выпуску бумажных мешков, мы сможем давать 362 миллиона мешков в год. А вы слышали, какой это дефицит — мешки? Производство у нас высокорентабельное. Знаете, за какое время окупится наш гигантский комбинат? Вы, наверное, думаете, лет через полсотни? Так вот, все затраты по строительству окупятся через пять лет, а то и через четыре года после пуска всего комбината! Здесь ведь низкая себестоимость продукции, большой объем производства, очень высокая степень автоматизации и соответственно небольшое количество рабочих. Высокорентабельное производство. Много тут интересного в технологии: например, впервые применена непрерывная варка сульфатной целлюлозы в аппаратах типа «Камюр», впервые в нашей промышленности вводится непрерывное разложение сульфатного мыла. Так вы ничего не понимаете в химии? А-а… — разочарованно протянул Борис Семенович. — Что? Давно ли я тут? Давно. Я тут работал еще прорабом на строительстве, конструктором…

— Кто этот Журавлев? — спросили мы потом у главного инженера.

— Борис Семенович? О, большой человек. Начальник сульфатного завода. Целого завода. В двадцать восемь лет. Сколько он здесь? Давно. Уже лет пять, наверно. Сразу после института приехал. Простите…

И Белов стал отчитывать кого-то по телефону:

— Сам, брат, думай. Сам решай, ты же не практикант теперь, ты директор картонной фабрики, слышишь, Безверхих. Мы тебе доверяем, и ты действуй. Вот и молодец…

Конца этого разговора мы так и не дождались.

Мы прощаемся с Саней: он решил еще на денек задержаться в Коряжме, а потом — в Москву. Мне же предстоит еще догонять караван и сейчас нужно связаться с Евгением Семеновичем, моим капитаном. Рано утром я покидаю Коряжму и добираюсь на речном трамвайчике до Сольвычегодска. Трамвайчик суетливо снует по широкой водной глади Вычегды, могучей северной реки, протянувшейся больше чем на тысячу километров. Когда-то Вычегда была частью великого водного пути в Сибирь. С нее волоком перетаскивали суда на Печору, и отсюда еще в XVIII веке был прорыт Северный Екатерининский канал до Камы. Теперь Вычегда дает древесине выход от могучих лесов Архангельской области и Коми АССР к Двине. Впрочем, бесконечные вереницы плотов теперь будут оставаться неподалеку от устья Вычегды — в Коряжме. От бурной молодой Коряжмы до сонного древнего Сольвычегодска каких-нибудь тринадцать километров. История Сольвычегодска связана с династией Строгановых, появившихся на этих берегах еще в конце XV века, а в начале XVI века поставивших на берегу озера Солонихи свою первую варницу. В скором времени они стали добывать здесь в девяноста варницах до полумиллиона пудов соли в год. Это была самостоятельная империя соляных магнатов, имевших даже собственное войско. Отсюда отправился и Ермак в Сибирское царство Кучума. Богател Сольвычегодск. Вырастали в нем необычайной красоты боярские хоромы и храмы, уходили от пристани баржи, груженные солью, а на ярмарках шумели торговые гости — московские, новгородские, английские да голландские. Их привлекала сюда мягкая рухлядь, большой выбор которой бывал на зимней ярмарке. На всю Россию славились сольвычегодские иконописцы, мастера финифтяного, филигранного и чеканного искусства, серебряных и часовых дел мастера, а также мастера литья, косторезы, золотошвейки, сапожники, кузнецы и архитекторы.