Архангельск — последний город на нашем пути, дальше пойдут пустынные берега Ледовитого океана и редкие арктические порты. Так что у нас свое особое восприятие Архангельска как последнего оплота городской цивилизации. Мне пришлось как-то читать книжку некоего Фр. Шперка о его странствиях по белу свету в конце прошлого века. «В Архангельске, — жаловался автор, — нет ни водопровода, ни надлежащей ассенизации, ни удобного сообщения, ни приличного освещения». Бедный, бедный Шперк, ведь он не преувеличивал.

Путешествовавший уже в тридцатом году советский журналист отмечал значительный прогресс в развитии города: «В городе, — пишет он, — несколько хороших магазинов, театр, кино, краеведческий музей, домик Петра I и невероятное число пьяных». А вот последнее уже преувеличение, во всяком случае в этом смысле Архангельск не выделяется среди других северных городов. В нынешнем Архангельске есть институты, штук двадцать техникумов и всяких специальных средних учебных заведений, филармония, чуть не десяток кинотеатров, больше полсотни клубов, полторы сотни библиотек. Впрочем, днем расхаживать по Архангельску нам было уже некогда: нужно было срочно получать продукты на весь северный переход и всю ледовую проводку.

Начальник экспедиции теперь каждый день совещался с синоптиками из архангельского бюро погоды: здесь прогноз играет еще большую роль, чем в южных морях, здесь еще труднее дождаться тихой погоды. Кроме того, в этом году ледовая обстановка была очень сложной, поговаривали, что даже ледоколы с трудом проходят через пролив Вилькицкого.

Последний вечер в Архангельске. Нам выдали деньги. Мы бродим по городу вместе с Аликом Рога-новым и Димой, и маршрут сегодня что-то неизбежно приводит нас в «Полярный» или «Интурист», где угощают фирменной рябиной на коньяке, потом в парк, где лихие архангельские девчата отплясывают местный вариант чарльстона с моряками-африканцами. Не упомянуть «Полярный» или «Интурист» — значит выкинуть из песни слово. Недаром ведь в талантливой повести о перегоне сейнеров, написанной Виктором Конецким, морским штурманом и знаменитым теперь писателем, глава об Архангельске начинается так:

«Архангельск — город дерева, целлюлозы, судов и рыбы. Лучший ресторан в Архангельске — «Интурист».

Наконец последняя вылазка в город. Мы бежим вчетвером: Алик, Дима, Толя-стармех и я. Сперва на главпочту. В последний раз протягиваем документы в окошечко «До востребования», потом оставляем заявление с просьбой все пересылать в Салехард, на Диксон, в Тикси. Ох эти письма: здесь они как в армии. Без них нельзя. Зачастую письма — это вообще самостоятельное «культурное мероприятие», они самоцель. Наш Дима как-то полгода переписывался с одной ростовской девчонкой — вот такие манускрипты отсылал с разными хорошими мыслями. Она по его наущению даже учиться стала. А потом, когда проходили Ростов, он с ней и повидаться-то почти не нашел времени. Но зато, когда тронулись к Северу, переписка вспыхнула с новой силой.

С почтамта — в магазин: пластинки по списку — Мендельсона, Калинникова, Глиэра и «Маричку», потом — кофе, потом — книги.

— Аля, прибавь оборотов, тебе что, форсунки опрессовать надо! — сердится стармех. — Боря, на, тащи пластинки, тебе это как слону груша…

Сколько дел находишь перед отходом. И чего-то не успел на берегу: вот бы еще денек! Например, Дима только вчера познакомился с «настоящей» девчонкой… Но настроение приподнятое — отход!

Рефрижератор в беде

На пограничном рейде. — Море Белое. — Стоянка у Канина. — «Семья моряка».