— А зачем тебе свет?

— Если он использовал автоматическое оружие, то могут остаться гильзы. Ты иди пока домой, это долгая история.

Он осветил фонариком дверцу машины.

— Вот свинья, продырявил в двух местах, — выругался он. — Прямо над моей головой.

Мэрилин взглянула на два отверстия в дверце машины. Одно было примерно в тридцати сантиметрах над землей, другое — чуть выше. Он увидел на ее лице недоумение.

— Нет, я не такой коротышка, — улыбнулся он. — я лежал на животе. — Он стал водить лучом фонарика по тротуару.

— Что ты ищешь? — спросила она.

— Гильзы, — ответил он.

— И зачем они тебе?

— По ним можно определить, каким оружием он пользовался.

Она подошла и прижалась к нему.

— Видишь? — сказала она. — Я тоже пытаюсь стать для тебя чем-то вроде семьи.

Прожектора горели в парке до двух часов ночи. Собралась небольшая толпа местных жителей, чтобы посмотреть, что делают полицейские. Никто из них не знал, что происходит. Если даже кто-то и слышал выстрелы, то решил, что это просто громкий выхлоп. Когда полиция, наконец, убрала прожектора, жители разошлись по домам. Они понимали, что-то случилось, но не знали, что именно. Полицейский фургон с необходимым оборудованием уехал. Полицейские машины, припаркованные у тротуара, тоже стали отъезжать, скрываясь в темноте. Уиллис подошел к дому напротив и открыл дверь своим ключом.

Мэрилин уже лежала в постели. Он молча разделся и лег рядом с ней.

— Нашли что-нибудь? — спросила она.

— Три пули и четыре пустые гильзы.

— Отлично, да?

— Если только удастся найти револьвер, к которому они подходят.

— У тебя холодные ноги, — она еще теснее прижалась к нему. — Хочешь меня?

— Нет, давай лучше поговорим, — сказал он.

— О том, что случилось сегодня ночью?

— Нет, о том, что случилось сегодня днем. Когда ты обедала с Эндикоттом.

— Я же тебе уже все рассказала. Он очень благородно ко всему отнесся... он вообще очень славный человек. Пожелал мне большого...

— Мэрилин, — перебил он. — Сегодня в твоей кладовке я нашел одну вырезку. Реклама электрического перегонного аппарата. Стоит триста девяносто пять баксов.

— Что, хочешь его для меня купить? — спросила она.

— Нет, я хочу знать, не покупала ли ты его сама?

— Зачем мне покупать подобную вещь?

— Не знаю. Зачем же ты тогда хранишь вырезку?

— Я думала, что было бы здорово делать свои собственные духи.

— Или свой собственный яд, — уточнил Уиллис.

Она на мгновение умолкла.

— Понятно, — наконец, произнесла она. — И что ты теперь собираешься делать? Обыскать дом?

— А в этом есть необходимость?

— Если ты считаешь, что я здесь произвожу яд...

— Так ты это делаешь?

— Давай обыщем весь этот чертов дом.

— Ты мне просто скажи, ты покупала этот аппарат?

— Нет, не покупала.

Он кивнул.

— Тебе достаточно этого? — спросила она.

— Да, — ответил он и со страстью поцеловал ее.

Они проговорили всю ночь, они любили друг друга всю ночь, как тогда, в тот самый первый раз, когда он остался в ее доме; только теперь через открытое окно проникал дым из чьего-то камина, и Мэрилин старалась сдерживать крики восторга, поскольку не хотела, чтобы в дверь стали стучать полицейские, спрашивая, кого это там убивают.