Совместное курение всегда сближает, подталкивает к более близкому общению.

– Катастрофа? – участливо кивнул я на загипсованную руку.

– Авария, – охотно отозвался богатырь, выбросив выкуренную «приму» и заменяя её новой. – С машиной, гвоздь ей в колесо, столкнулся.

– И как машина? – довольно ехидно осведомился я. – В лепешку? Ремонту не подлежит?

Есть люди, от которых любые шутки – и добродушные, и злобные – отлетают, не вызывая никаких эмоций. Именно к ним принадлежит новый мой знакомый.

– Что ей, машине, сделается? Чай, железная… Вот я малость пострадал…

Еще одна особенность в облике партнера по перекуру поразила меня. Великан из»ясняется на добротном русском языке, без непременных матюгов, нелепых сравнений, идиотского посмеивания. Одно это расположило меня к ночному собеседнику.

– Давно лежите?

– С неделю. Стасик завтра пообещал выписать. Жена дома долечит – она у меня умелица. Что пошить, что сготовить, что лечить – все спорится…

Богатырь разговорился.

Оказывается, «столкновение» с машиной не обошлось переломом руки – пострадали ребра, нарушилось что то в работе внутрених органов. Работает Дмитрий обычным грузчиком, два месяца – без зарплаты – вот и решил подкалымить у местного торгаша. Подкалымил, называется! Много ли отхватишь по больничному листу? Если вообще уплатят… Даже на зарплату денег, твердят, не хватает, на разные отпускные, больничные, компенсации – тем более не найдут.

Все это высказывалось без обиды и злости – раздумчиво, с пониманием трудностей так называемого «переходного» периода.

– Такая уж горемычная наша Русь. Нмкогда нормальной жизни не знали ни прадеды, ни деды, ни отцы – одни переходы. То от капитализма к социализму, то от обычного – к развитому, после – с каким то человеческим лицом… Нынче попятились назад к треклятому капитализму, прах которого отряхнули… А мне что поп, то батька. Обзови как угодно, но за труд плати, не толкай на проезжую дорогу с ножом или кистенем!

Мужика можно понять. За его спиной – жена, дети, дом. Ему обрыдли постоянные обещания, жесты в сторону расцветающих государств Запада и Востока.

– Давай закончим – про политику. Надоело. До того докатился – увижу по телевизору нашего президента либо премьера и вхожу в безумие. Хочется запустить в экран что потяжелей…

– Признаюсь, мне тоже осточертела беспросветная болтовня. Программы, одни программы, а на поверку – пшик.

– Во во, точно сказал – пшик… Откуда ты взялся в Майском? Ежели – местный, видел бы в поселке… Значит, приезжий.

Откровенность всегда требует равнозначного ответа. Не пойдешь на неё – погаснет только что рожденный огонек беседы. А мне этого не хочется. Разговор с грузчиком отвлекает от мыслей о Веньке, которого сейчас потрошат в реанимации, о его жене, которую «потрошит» медицинская яга. Поэтому я выложил случайному знакомому историю отравления друга… Не все, конечно, – утаил придуманные версии, некоторые подробности. Естественно, умолчал о том, что жена Крымова – бывшая моя любовница…

– Стасик все сделает, – уверено, точь в точь, как бабка сказительница, заверил меня грузчик. – От Бога у него талант – лечить людей. Не счесть скольких вытащил из могилы, уберег от вредной старухи смерти. Твоему другу тоже поможет…Не доктор – артист!

– По мерке вашего поселка…

Ответом на ехидство – неодобрительный взгляд, легкое покачивание головой. Я почувствовал себя нашкодившим сорванцом, которому погрозили ремнем.

– Не скажи.