|
В коридоре действительно слышались энергичные шаги, крепкий, но ненавязчивый стук, взволнованный мужской голос: - Откройте, пожалуйста! Государственная безопасность! В доме скрывается преступник! Будьте любезны, откройте! - Какие вежливые, - сказала Арина Белякова. - Как во времена Дзержинского. - Это хохмы твоего Рыжего-Клетчатого, - пробурчал Самсик. - Может быть, - сказала она. - А вдруг действительно гэбэ? - Однако я не преступник! - крикнул он. Стук в дверях усилился. - Все-таки где я тебя снова увижу? - спросил Самсик уже с подоконника. - Знаешь столовку возле больницы Эрисмана? Я там каждый день рубаю с двух до трех. Отваливай, чувак! Пока! Переоценка ценностей. Четырнадцать лет спустя после этой ночи, описанной Пантелеем с чужих слов по телефону, Самсон Аполлинариевич Саблер в кафе "Синяя птица" нащупал новую тему. Переоценка ценностей, недооценка ценностей - так и называлась эта тема. Они уже сыграли несколько американских пьес, и композицию Сильвестра "Взгляд мглы", и хулиганскую шараду Пружинкина "Любовный треугольник", и вроде все были в ударе, в свинге - и артисты, и публика, но каждый понимал, что вечер пока еще не состоялся. В перерыве квинтет спустился с эстрады. Сильвестру подали блюдо цветной капусты. Пружинкин взялся кадрить долгополую оторву, и, кажется, получалось. Рысс стакан за стаканом дул цинандали. Платили какие-то физики из Новосибирска, и барабанщик старался побыстрее на дармовщинку "поймать кайф". Самсик сел за столик к азиатке. Милую девочку звали Клара, папа ее был поваром в Самарканде, отсюда и богатство: камни в ушах и на пальцах, золото на груди. Она поглаживала Самсика по мокрой спине, что-то бормотала по-узбекски, но он никак не мог оторваться от своего сакса и тихо наигрывал новую тему, краем глаза все же замечая, что у ребят уже ушки на макушке. Переоценка ценностей - недооценка ценностей. Я переоценил, тихо наигрывал он. Я недооценил, тихо наигрывал он. Что-то росло в его душе, что-то близкое к восторгу и ясному зрению, но он еще не знал, чем это обернется - молитвой или буйством; нежность и злость перемешивались сейчас в саксе, как бензин и воздух перемешиваются в карбюраторе автомобиля. - Что ты играешь? - спросила вдруг с тревогой дочь самаркандского вора. - Самс! - громко позвал Сильвестр. Цветная капуста, видно, застряла у него в горле. - Нащупал что-нибудь? - Что-то клевое, отец? - заерзал на стуле Пружинкин. Саблер пожал плечами, но тут перед ним появилась мясистая потная физиономия Буздыкина. - А я знаю! - заорал он на все кафе. - Я знаю, что нащупал этот вшивый гений! Переоценка, Самсик, да? Переоценил, да? Недооценил, да? Ну, гад, давай, играй! Ну, Самсик, снимай штаны! Он чуть не плакал от каких-то своих собачьих чувств, но гадко подмигивал Самсику, словно был с ним сообщником по грязному делу. |
