Вдоль стены стояло несколько видеоэкранов. Рольф неожиданно швырнул ключ в один из них. Но с экраном ничего не случилось: ключ остановился в воздухе, вспыхнул сначала красным светом, потом белым, а затем исчез.

– Видите, компьютер сумел захватить весь город, опутать его индукционными полями. Вы находитесь под его постоянным наблюдением внутри его границ. Он саморемонтирующийся, и в его цепи встроен растущий потенциал. Люди не учли одной вещи, и он узнал о ней от тех мозговых схем, которые он запас: у человека в мозгу встроен контур самосохранения – я думаю, это лучший способ описания. Это чертовски важный контур, но никто никогда не думал сдублировать его в машине. Но эта машина включила его в себя, пока «росла». Она запрограммировала себя игнорировать любую программу, заставляющую себя прекратить функционирование...

– Вроде того, как вы игнорировали бы чей‑то приказ упасть мертвым, – вставил Вал.

– Когда люди пытались выдрать этот контур, машина стала сопротивляться.

– А, если к примеру, лицо, приказывающее вам упасть мертвым, наставит на вас энергонож, когда вы не подчинитесь? – спросил Вал.

– Сначала это была просто защита, сопротивление попыткам демонтажа, иногда с решительными результатами. Но от всех тех воюющих мозгов компьютер усвоил, что если угрожают один раз, то будут угрожать и снова. И он методически отражал эти угрозы. Теперь он отталкивает все, что считает угрожающим действием, а после трех‑четырех угрожающих действий из одного источника будет стараться уничтожить этот источник.

– А как насчет вас? – спросил Джон. – Почему вы все еще здесь?

– Мы прибыли как раз перед тем, как ушли последние военные. Они были в таком отчаянии, что позволили нам управляться с компьютером.

– Но почему он не выкинул вас вместе с ними?

– Это очень неточное определение, – сказала Кли. – Но он страшно одинок. Мы были единственными, кто мог дать ему над чем думать, дать то, что близко его способности управлять. Он создан для работы на определенном уровне, и его контуры самосохранения хотят, чтобы он продолжал работать на этом уровне. Теперь ему есть что делать.

– Если он вас любит, не можете ли вы ему сказать, чтобы он прекратил бомбежку?

– Это не так просто. Вся его информация о Торомоне взята из ментальных схем солдат, которыми он маневрировал во время войны. Все эти солдаты были доведены специальной программой Торомона до нервоза, до психоза. Компьютеру не было нужды каталогизировать и сопоставлять всю эту информацию, и она действительно действовала на него, как подсознательная травма. Вот он и функционирует, как психический больной.

– Продолжим аналогию, – сказала Кли. – Проблемы, которые мы с Рольфом поставили перед компьютером, имеют самое близкое отношение к психотерапии. Сравнивая ментальные схемы, он наблюдает болезненную непоследовательность, и получает большое облегчение, занимаясь моими расчетами. Просто заняв его, мы сумеем понизить его разрушительные действия больше, чем сделали военные за все время своего пребывания здесь.

– Значит, ответ только в том, чтобы найти ему проблемы для разрушения? – спросил Джон.

– Опять‑таки не так просто. Кли и я работали над формулировкой этих двух проблем не один год. То, что вы обдумывали за неделю или за месяц, машина пропустит максимум за несколько минут. Сегодня мы должны закончить, и я не знаю, что произойдет потом.

Ноник засмеялся.

– Я как раз собираюсь поболтать с ним.

– Это такая вещь, которая, похоже, займет его, – сказала Кли. – Послушав Вала, он займется полным звуковым и синтетическим анализом всего, что Вал скажет, и сравнит его со всеми знаниями, которые он собрал.