Девушка пришла в отчаяние. Она открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба, не зная то ли ругать детей, то ли плакать от собственной несостоятельности в качестве няньки.

– А ну, марш чистить зубы, умываться, а потом на кухню завтракать! – наконец, завопила Алекс, сжав кулаки и топнув ногой.

Девочки осели на кровать. Их лица выражали обиду и недоумение. Августа нахмурила брови, а Джун вдруг разревелась в голос. Алекс скрипнула зубами.

– Мигом! – она ткнула пальцем в сторону ванной комнаты, смежной со спальней девочек, а потом вышла, захлопнув за собой дверь.

«Где же Кевин? Неужели он не слышал, как визжат девочки?» – подумала Алекс, сбегая по лестнице на первый этаж.

На кухне все лежало в том же порядке, в каком она оставила вчера. Значит, Кевин не завтракал. На телефонном аппарате, висевшем тут же, на стене, мигал значок сообщения на автоответчике. Алекс нажала кнопку «Прослушать».

– Доктор Питерс, это Хелена, – раздался чуть хрипловатый женский голос, – не хочется вам напоминать, но вас нет уже несколько дней. Я звонила вам на мобильный, но так как вы не отвечаете, решила позвонить сюда. Клиенты рвут меня на части! Я сдерживаю их как могу, объясняю, что у вас уважительная причина для отсутствия. Но они говорят в ответ, что их питомцы не могут так долго ждать. Вам нужно срочно выйти, иначе жалоб не оберемся. Господи Иисусе, календарь вакцинации я уже веду на свой страх и риск! Пожалуйста, доктор Питерс, перезвоните и скажите хотя бы на какой день я могу начать записывать на прием!

Алекс повесила трубку, представляя себя капитаном тонущего корабля. Нет, боцманом тонущего корабля, команда которого взбунтовалась, а капитан решил покинуть капитанский мостик без предупреждения. Обдумывая, как бы поступил на ее месте настоящий боцман, она машинально достала из упаковки и засунула в тостер хлеб, включила чайник и вынула из холодильника сливочное масло.

Послышался топот ног: девочки спускались к завтраку. Обе, с обиженными лицами, уселись за стол, подперев щеки руками.

– Вы умылись? – строго спросила Алекс, решив до конца играть роль родителя.

Ответом ей было молчание. Похоже, ей объявили бойкот. Алекс поджала губы. Выставив на стол масло, подоспевший хлеб и налив две кружки чая, она развернулась, не сказав ни слова, и отправилась на второй этаж.

На этот раз, не дождавшись разрешения, девушка просто толкнула дверь и вошла в спальню хозяев дома. Кевин лежал на не расстеленной кровати в той же одежде, в которой она видела его вчера. Его глаза были закрыты, а рот – приоткрыт, руки раскинуты в стороны. На полу у кровати Алекс увидела две пустых бутылки из под джина. Поморщившись от запаха спиртного, она подошла и присела на край кровати. Поколебавшись, протянула руку и потормошила Кевина. Его голова мотнулась из стороны в сторону, и он слегка всхрапнул.

– Кевин, тебе звонили с работы.

Он промычал что то и повернулся к ней широкой спиной. Рубашка плотно обтянула мускулы на его плечах. Алекс протянула руку, чтобы снова потормошить мужчину, но так и замерла, поглаживая ладонью теплую ткань.

Это был первый раз, когда она так прикоснулась к Кевину. На кладбище Алекс, кажется, пожимала ему руку в знак ободрения, но это не шло ни в какое сравнение. Опомнившись, девушка покраснела и отдернула пальцы. Ее взгляд виновато пробежался по комнате. Здесь повсюду еще лежали вещи Клер: косметика на туалетном столике, одежда в шкафу, их с Кевином совместные фотографии на полках. Присутствие сестры по прежнему незримо ощущалось в этом доме, а Алекс хватило совести трогать ее мужа так, словно он был не ее муж, а… просто мужчина.

Она почувствовала, что очень сильно запуталась в своей жизни. Никому и никогда девушка не признавалась, что ее первой любовью был Кевин. Другой на ее месте следовало бы испытывать чувство вины перед сестрой за подобные мысли, и Алекс буквально заставляла себя стыдиться.