|
– Не слишком близко. Знаю, что он вот уже несколько лет служит фоторепортером в «Газетт». Несколько раз я встречал его, вот и все. – А знаешь ли ты тех двух мужчин с фотоаппаратами? Или женщину? – Нет. Никого прежде и в глаза не видел. И не знаю, как их зовут. – Был ли ты знаком с миссис Байноу? – Нет. Ни разу ее не видел. – Ты там был не для того, чтобы сфотографировать ее? – Ее? Нет. – Тогда что ты там делал? Я развел руками. – Фотографировал пасхальный парад. Как и десятки тысяч моих добропорядочных сограждан. – Но отнюдь не все твои сограждане караулили возле церкви Святого Томаса. Понимаешь, Гудвин, судя по всему, отравленной иголкой выстрелили из механизма, спрятанного в одной из фотокамер, нацеленных на миссис Байноу. Ты наблюдательный. Не заметил ли ты чего нибудь необычного в каком либо из фотоаппаратов? – Нет. Я еще подумаю, но уверен, что ничего необычного не заметил. – А что нибудь странное в поведении кого либо из четверых людей с фотоаппаратами? – Нет. Но обещаю еще подумать. Дело в том, что я и сам снимал, поэтому не слишком обращал внимание на остальных. Кремер недовольно крякнул. Он еще некоторое время смотрел на меня, потом перевел взгляд на Вулфа. – Все таки я скажу, – произнес он. – Признаюсь, почему пришел к вам сам, вместо того чтобы вызвать Гудвина с его фотокамерой к нам, в управление. Дело в том, что к жакету миссис Байноу была приколота орхидея. Особая орхидея, по словам мистера Байноу. Во всем мире есть только одно такое растение, и оно находится в его собственности. И вот, в то время как женщина билась в судорогах на тротуаре, из толпы выскочил какой то тип, сорвал у нее с груди орхидею и бросился наутек. Он, конечно, не всадил в миссис Байноу иголку – женщина уже умирала, – но суть не в этом. Суть в том, что вы помешаны на орхидеях, а Гудвин околачивался поблизости. Одни лишь орхидеи или присутствие одного лишь Гудвина я готов был бы посчитать совпадением, но орхидеи же плюс Гудвина – не могу. Вот почему я здесь. Я хочу знать, можете ли вы сообщить мне что нибудь в связи с этим, и еще хочу задать несколько вопросов. Вулф поджал губы. – Возможно ли, – начал он, – что вы намекаете на то, что орхидеями овладел мистер Гудвин? – Нет. Я прекрасно знаю, что это не он. У меня есть описание злоумышленника. Но вы сами знаете, что случается, когда либо вы, либо Гудвин оказываетесь в радиусе хотя бы мили от места убийства, а тут у нас не только Гудвин, но и орхидеи. Что вы можете мне сказать? – Только одно. Я прошу вас уйти из моего дома. – Только после того, как я услышу ответы на свои вопросы. – Кремер пригнулся вперед. – Известно ли вам что нибудь о человеке, который сорвал орхидею с груди миссис Байноу? Вулф оперся ладонями о край письменного стола, отодвинул кресло и грузно встал. – Мистер Кремер, – холодно произнес он, – по части умения наносить оскорбления равных вам нет. Под предлогом расследования убийства вы вторглись в мое жилище с абсурдным намерением изобличить мою причастность к краже цветов. Он вышел из за стола и зашагал к двери, но на полпути остановился. – Если бы вы хотели расспросить меня в связи с этим убийством, я бы остался и выслушал вас. И даже ответил бы. Я не был знаком с миссис Байноу и не знаком ни с кем, кто бы знал ее или что либо, имеющее отношение к ее смерти. Более того, я не располагаю никакими сведениями, которые могли бы пролить свет на тайну ее убийства. Поскольку вы полагаете, что иголкой выстрелили из устройства, спрятанного в одной из фотокамер, я добавлю также, что, за исключением мистера Гудвина, не знаю ровным счетом ничего ни о ком из тех, кто находился возле церкви с фотокамерами. |
