Все это время в кустах непрерывно хрустело, с ветвей гулко ухало и из мрака светило глазами-плошками. Но нам было не до того. Почему-то преследование начало приобретать странный сексуальный оттенок, словно превратившись в некую необычную прелюдию.

На мгновение гибкое тело задержалось, и в одном стремительном прыжке я настиг неуловимую цель, прижав ее к гладкому теплому стволу. Темные глаза вдруг оказались совсем рядом, из приоткрытых ярко-красных губ вырывалось тяжелое дыхание. Грудь высоко вздымалась, распирая ткань костюма, и я хорошо различал мраморную кожу шеи с тонкой жилкой, возбуждающе бьющейся около изящной ключицы.

Я потянулся губами и ощутил освежающий холод поцелуя, когда Марго ответила мне. Необычайное ощущение, точно во рту медленно таяли кисло-сладкие кристаллики льда. Голова шла кругом, и хотелось немедленно рвануть материю одежды, добравшись до желанного тела.

— Не надо, — вдруг сказала Рита и отвернулась. — Нет, не сейчас. Так не хочу. Это… Это будет как месть за то, что они сделали, а я так не хочу! Это слишком вульгарно.

Остановиться оказалось очень сложно: водоворот в голове и огонь в груди требовали продолжения, но женщина была права — стоило подождать. Встряхивая затуманенной головой, я медленно отнял руки от ее плеч и отступил на шаг назад. Рита поймала мою ладонь и прижала к груди, там, где бешеной птицей колотилось ее сердце.

— Максим, — хрипло сказала она, — я тоже хочу тебя. Очень. Уже второй день, и это — настоящее наваждение.

Ты только дай мне немного времени. Совсем чуть-чуть. — Она приблизилась и легко коснулась губами губ. — Спасибо, — прошелестело в ночи.

Тихо хрустнула за спиной сухая ветка, и мы тотчас уставились на тощую старуху в драном плаще, изумленно разглядывающую нас. Облик незнакомки непрерывно плыл, странно изменяясь, словно у гостьи было два лица: одно — типичная физиономия старого человека с темной морщинистой кожей, бесцветными глазами и крючковатым носом, нависшим над тонкогубым ртом. Другое… В общем, не лицо это было. Скорее — морда ужасного хищного существа.

— Ты кто? — поинтересовался я. — То есть доброй ночи.

— Вероника, — хрюкнула старуха и сделала маленький шажок назад: — Я уже ухожу.

— Ты же не… — В голосе Риты сквозило сомнение.

— Нет, я не человек. Шишига я, местная, не из залетных. Тут меня любой межевой знает.

Шишига? Межевой? Какого хрена? Ну и страшная у нее морда!

— А для людей ты не опасная? — Как ни странно, но я ощутил страх, исходящий от гостьи.

— Людей? Так нет здесь никого. — Похоже, мой вопрос поставил ее в тупик. Старуха поправила одежду, и только теперь я разглядел, что торчащий на плече лоскут — спящая серая птица. — А вы, должно быть, новенькие! Не, не, вам я не опасная. Совсем. Можно я пойду?

Она у нас спрашивала разрешения! Ни хрена себе, тут нечисть пугливая: увидела человека — и в кусты.

— Да, иди, — махнула Рита рукой, и я увидел, что она с трудом удерживается от хохота, — счастливого пути.

Старуха трусцой нырнула в кусты, непрерывно оглядываясь назад, будто опасалась нашего преследования. Кто-то черный тут же спрыгнул с ветки дерева и рванул следом, хрюкая какое-то изощренное ругательство. Маргарита схватила меня за руку и, прижавшись, принялась-таки громко хохотать.

— Шишига! — качала она головой. — Это же надо!

— Ты чего? — поинтересовался я.

— Название смешное, — смахнула она слезы. — Пошли по лесу походим. Никогда раньше не была в лесу ночью, а тут так интересно — шишиги всякие бродят.