— Доброе утро, — иронично поприветствовал я ее. — Как спалось на новом месте? С новым партнером?

— Максим, — подняла она руку, словно защищалась от возможных обвинений, — я все понимаю: вела себя как настоящая блядь, но прошу, выслушай меня. Просто есть кое-что…

Хлесткий звук оплеухи разнесся в утреннем воздухе, и Вера испуганно втянула голову в плечи, не рискуя оборачиваться. Я беззвучно хихикнул, мне-то было видно абсолютно все, и кивнул: продолжай, мол.

— Макс, все это началось после той ночи, когда мы попали сюда. Я тогда проснулась рядом с Сережей, ну, с Сергеем, и ощутила его самым близким мне человеком. Ты прости, но с тобой такого никогда не было, а тут… И потом, в реке, когда мы купались, было так весело! Я совершенно забыла обо всем на свете, и этот поцелуй… Да, я понимала, нас могут увидеть, но мне было абсолютно плевать! Потеряла голову, как девчонка! Да и вообще все казалось таким странным, словно я должна остаться в реке и жить там. Чудно?

Я только пожал плечами: вокруг и так сплошные странности, одной больше, одной меньше… Вера необычайно привлекательным движением отбросила прядь волос, упавшую на глаза, и прищурилась. Прежде этот жест вызвал бы прилив желания, а сейчас… ничего.

— Так и получилось: чем дальше — тем ближе мы становились с Сережей, а вечером, когда вы спали… Ну, в общем, сдерживать оказалось некому, а хотелось просто невыносимо. Прости, пожалуйста. Если хочешь, можешь ударить, я не обижусь.

Я удивленно уставился на нее.

— Это чего ты себе такого напридумывала? Я тебя хоть раз пальцем тронул?

— Ну, это… — Она будто пыталась подобрать нужные слова, и вдруг ее прорвало: — Максим, это еще не все. Понимаешь, я тебя начала бояться! Страшный ты стал.

— Ну спасибо! — Я даже хрюкнул от изумления. — Это чего: рожу перекосило или прыщами обсыпало? Вроде всегда говорила, будто муж у тебя имеет единственное достоинство — симпатичную морду.

— Да нет, с внешностью все в порядке… — Она сделала попытку улыбнуться и вдруг начала плакать, покусывая пухлые губки: — Даже лучше стал — хоть в кино снимай. Но вот посмотрю на тебя — и аж в дрожь бросает. И Рита эта твоя… — Угу, уже моя, значит. — Тоже. Вроде как еще позавчера я могла ее спокойно овцой назвать, а сейчас она как зыркнет своими черными глазищами, так аж писаться охота. И Сережа говорит — холодом от нее тянет.

— Да? Хм, не замечал. Кажется, только лучше стала.

— А вы с ней?.. — В глазах Веры был не вопрос — просьба. Как бы ей хотелось услышать, что мы тоже переспали, и я даже поразился, насколько Марго оказалась права. — Нет?..

Подошел Сергей, прижимая ладонь к пылающей щеке, и стал в сторонке, выжидающе глядя на меня.

— Бить будешь? — поинтересовался он с такой странной интонацией, что я едва не расхохотался.

— Тебе мало? — хмыкнул я. — Вернись попроси еще. Марго, как я погляжу, сегодня в ударе.

— Ну и дальше-то как? — подошел Подорожник, посасывая кусок черного сухаря. — Нет, понимаю, не мое это дело, просто не хотелось бы видеть смертоубийство какое… Вон та дамочка — ух и сердитая, того и гляди загрызет!

Пока он болтал, я потянулся, похрустывая костями, и огляделся: солнце уже успело оторвать розовое брюхо от полосы горизонта и, любопытствуя, уставилось на меня. По безоблачному небу вовсю носились быстрые длиннокрылые птицы, напоминающие формой стрижей, а окраской — попугаев. Похоже, пора двигаться дальше, пока я вновь не свалился без сил.