– Опять началось, – удручённо вздохнул Рашид.

– А оно и не заканчивалось, – огрызнулся Влад. – Хочешь правду? Так вот, я крови хочу. Крови тех, кто меня всего, что у меня хорошего было, лишил.

В его тихом, смахивающем на шипение голосе было столько ненависти, что даже прошедший огни и воды Ефимов невольно вздрогнул и отодвинулся подальше. Влад и сам не понимал, откуда вдруг у него возникла такая жажда мести, но успокоиться и просто забыть о случившемся не мог. Всё чаще по ночам ему снилась Лина, её счастливое лицо, и озорная усмешка Боба, когда он задумывал очередную каверзу. Усилием воли взяв себя в руки, разведчик тряхнул головой и, покосившись на замерших, словно статуи, офицеров, сказал:

– Расслабьтесь, господа. Буйство стихий отменяется.

– И давно у него это? – повернулся Ефимов к «нюхачу».

– Перед самым выходом началось, – коротко проинформировал начальство Рашид.

– То есть это не от крокодилов? – уточнил контр-адмирал.

– Не думаю. Он перед выходом так закрываться научился, что я его даже сейчас не чувствую.

– В каком смысле? – спросил Ефимов, окончательно растерявшись.

– В смысле эмоционального фона. Даже когда он психанул, всё равно не слышал. Похоже, это уже становится для него привычкой.

– И как, на твой взгляд, такая привычка?

– Полезная. Теперь его если и смогут подчинить, то только несколько эмпатов сразу, причем уровня не ниже верховного техножреца ксеносов.

– С чего ты это взял? – охнул Влад, глядя на приятеля неверящим взглядом.

– Знаю. Раньше, стоило тебе взбелениться, и мне самому приходилось закрываться. Такое впечатление было, что мне сейчас голову с плеч от твоих эмоций снесёт. А тут злости не меньше, а до меня даже отголосков не доносит. Словно всё где-то за стальной стеной происходит. И когда ты только научиться успел?

– Понятно, что ничего не понятно, – проворчал Ефимов и, поднявшись, добавил: – Всё, мужики. Отдыхайте. Если какие изменения будут, или вдруг потребуетесь, вызову. А пока из этого кубрика и носа не высовывать.

– Есть носа не высовывать, – дружно отозвались офицеры, поднимаясь с коек.

Возвращение верховного техножреца на линкор прошло, словно рядовое событие. Дежурная вахта техников закрепила катер в шлюзе, и рабочие особи, вытащив носилки, аккуратно понесли верховного в его каюту. Очень скоро туда же, как смерч, ворвался и ксеноброн Альказ. Увидев усталого, но довольного техножреца, генерал не удержался и, шагнув к носилкам, одним движением поднял ороговевшее тело, прижимая его к себе. От стальных объятий Альказа затрещал даже толстый панцирь верховного.

Стоявшие в углу молодые адепты только пасти разинули, наблюдая эту картину. О силе ксеноброна знали все члены экипажа линкора, но чтобы с такой лёгкостью поднять и удерживать на весу взрослую особь, да ещё и с ороговевшим панцирем – такого не ожидал никто. Растерявшийся от такого бурного проявления чувств верховный удивлённо крякнул и, смущённо встопорщив шейный гребень, прохрипел, звучно стукаясь нижней челюстью о плечо ксеноброна:

– Положи на место. С чего ты вдруг воспылал ко мне страстью, словно я самка из отсека размножения?!

– Трудно признаться, но мне не хватало вашей наглости и ехидства, – признался Альказ, осторожно возвращая техножреца на место.

– Тогда возьми себя в когти и присядь. Нам многое нужно обсудить, – ответил техножрец, ехидно прищурившись.

Подчинившись движению его пальцев, адепты вышли из каюты. Верховный оперся рукой на подлокотник, устроился поудобнее и, вздохнув, тихо попросил:

– Расскажи мне, как тут дела.