|
Натянул парик. Поехал... Летний дворец, строенный посреди Летнего сада, был в этот час темен, как гробовина. Лакейский люд притомился - дрыхнул теперь по углам, где ночь застала. Императрица, кутаясь в меха, как привидение блуждала среди зеркал - мутных и неровных; колебалось всюду ее неяркое отражение. - Пришел? - прошептала она с яростью, и часы в глубине дворца пробили трижды. - Ну, то-то!.. Проспал ты все, пропил! Из чужих уст стороной узнаю, что Австрия с Парижем хотят сделаться купны, старую вражду презря, а ты... Ты это знал? - Давненько примечаю, - соврал Бестужев, оторопев - Так отчего же молчал, черт ты старый? - Прости, матушка, - низко склонился канцлер - Но венский граф Эстергази сие не признает за правду... Слухи то, фальшь! Да и сама посуди: может ли так статься, чтобы Людовикус, друг Фридриха Прусского, и вдруг в политике с венской императрицей совокупился... Потому и молчал, что не верю тому! - Уходи, - гневно отвечала ему Елизавета. - Грех на тебе, канцлер! Великий грех... К весне уже растеплело. Почернели в саду деревья. За Литейной частью кто-то невидимый истошно вопил (видать, грабили). Над каналами волокло туманец. Канцлер, выгребая ноги из талых сугробов, брел к саням. Рукава камзола его были мокры от крови. - Езжай, соколик, - велел он кучеру и заплакал... ДИПЛОМАТИЯ И ЛЮБОВЬ Судить о русском дворе XVIII века по тем дворцам, что ныне обращены нами в общенародные музеи, - ошибочно и неверно. Царский двор напоминал тогда бивуак или, вернее, гулящий табор. А придворные - кочевников, скифов! Отсюда и костюм на женщинах был зачастую не женский, а полувоенный; штаны заменяли им юбки. Статс-дамы в палатках и шалашах подолгу живали. И у костров грелись. И в казармах рожали. И ландкарты империи фрейлины знали не хуже поручиков геодезии. Куда их черт не носил только!.. - Трогай! - И двор ее величества срывается с места. Валят на телеги сервизы, комоды, туалеты, Рубенсов и кровати. Сверху сажают калмычек и арапок, - тронулись. Все трещит, бьется, звенит. Все разворовывается! В одну только ночь имперские дворцы, бывало, загорались по три раза кряду. Ели на золоте - это верно, но у столов не хватало ножек, и вместо них подставляли сбоку поленья. Висели повсюду шедевры мирового искусства, а сидеть было не на чем. И в стенах дворцов - во такие щели, суй палец! В спальню к императрице загоняли по зимам взвод солдат с приказом: “Дыши жарче!” - и дружным дыханием выгревали комнату, чтобы императрица не закоченела. На пути следования Елизаветы дворцы возводили в 24 часа (это исторический факт). А кто? Мужики. А чем? Да топором. Тяп-ляп, и готово. Оттого-то не раз и дверьми ошибались. Иногда даже забывали двери сделать. Кто это там прямо из окна по доске лезет? Не удивляйся, читатель: это камер-фрейлина, прекрасная княжна Гагарина, спешит до кустов, чтобы нужду справить. Кошки, тараканы, собаки, клопы, блохи, мухи... Однажды и ежик забежал, до смерти испугав Елизавету. А так как испуг ее величества - дело не шуточное, то ежа взяли в шапку и снесли в инквизицию (сиречь в Тайную канцелярию). Поверьте: если бы не эта бесхозность, у нас было бы сейчас десять таких Эрмитажей, какой мы имеем всего один в Ленинграде. |
