|
— Куда вы хотите отправить тех, кто сумел выжить? Девушка и журналист скрестили взгляды, совсем забыв о присутствующих. Таиф пожал плечами, бросил короткий взгляд в темное небо над широкими листьями пальм и произнес: — Пусть это решает мир. Почему, спрашивается, несчастные арабы должны в одиночку нести груз ответственности? Мы и так сделали больше, чем от нас по справедливости можно требовать. Если остальной мир действительно хочет того, чтобы еврейский народ продолжал существовать, пусть примет евреев у себя. Америка, Англия, Россия… Я почему-то не замечаю, что эти великие страны пускают к себе большие массы евреев. — Больших масс уже нет, — заметила Руфь. — Их осталась лишь горстка. — Пусть даже и так, — пожал плечами Таиф. — Истина, возможно, заключается в том… — журналист сделал паузу и сразу напомнил Митчеллу учителя латинского языка в колледже, который всегда держал паузу перед тем как сообщить ученикам, что данное слово стоит вовсе в творительном, а не в дательном падеже, — …истина заключается в том, — повторил он, — что остальной мир, возможно желает, чтобы еврейская раса вымерла. — Тепло улыбнувшись Митчеллу, он спросил: — Интересное допущение, лейтенант, не правда ли? Пожалуй, стоит его хорошенько продумать, прежде чем продолжить беседу о Палестине. — Таиф обошел вокруг стола, наклонился и легонько поцеловал девушку в лобик. — Спокойной ночи, маленькая Руфь, — сказал он и направился через патио в сопровождении своего поклонника — молодого араба. — Если я тебя ещё хоть раз увижу с этим типом, — сказала Руфь, обращаясь к человеку, который первым представился Митчеллу и который остался стоять рядом с их столиком, — я с тобой навсегда перестану разговаривать. Араб искоса посмотрел на Митчелла ( это был короткий оценивающий взгляд) и что-то сказал по-арабски. — Нет, — звонко и резко ответила Руфь. — Ни за что! Араб слегка поклонился, протянул Митчеллу руку. — Знакомство с вами, лейтенант, явилось для меня большой приятностью, — сказал он и пошел к приятелям. — Танцы в древнем Тель-Авиве… Можно приводить детишек. Желаю приятно провести вечер, — пробормотал Карвер и нетвердой походкой направился к своему столику. — Послушай, Руфь… — начал Митчелл. — Лейтенант Ганнисон… Митчелл обернулся. За его спиной стоял Шнейдер. Музыкант говорил негромким, извиняющимся голосом. — Лейтенант Ганнисон. Я с нетерпением жду вашей оценки. Как вам понравилось моя аранжировка «Звездной пыли»? Митчелл медленно повернулся в сторону Руфи, которая сидела на стуле, напряженно выпрямив спину. — Замечательно, Шнейдер, — сказал он. — Просто фантастика. — Вы очень снисходительны, — лучась счастьем, произнес музыкант. — Теперь, специально для вас, я ещё раз сыграю «Саммертайм» — Большое спасибо, — ответил Митчелл и прикрыл ладонью лежащую на столе руку Руфи. — С тобой все в порядке? — Конечно, — улыбнувшись ему, ответила она. — Я большая поклонница абстрактных политических дискуссий. |
